Мемуары Михаила Шемякина, подготовленные Любовью Гуревич (СПб., «Ленинград Центр», 2014), выявляют важную методологическую проблему.
Число книг в серии «Авангард на Неве», которую с 2001 года издает коллекционер и пропагандист петербургского искусства второй половины прошлого века Исаак Кушнир, уже близится к полусотне. Наряду с монографическими альбомами в серии все чаще появляются издания, обобщающие опыт «неофициальной культуры» и рассматривающие ее отдельные явления. Таким был альбом «Арефьевский круг», сейчас вышел «Круг Шемякина».
Альманах «Аполлон-77», изданный Михаилом Шемякиным в Париже, в свое время сыграл очень важную роль, введя в оборот малоизвестные тогда имена и произведения. «Круг Шемякина» еще более представительный компендиум: почти 600-страничный фолиант включает всех сколько-нибудь значительных представителей петербургской культуры, встречавшихся в жизни художника. На страницах появляется больше сотни знакомых Шемякина: одноклассники, художники, поэты, меценаты, натурщицы, работники хозчасти Эрмитажа, петербургские чудаки и оригиналы.
Михаил Шемякин несомненный харизматик, всегда общавшийся с огромным количеством людей. В 1960–1970-е годы советская жизнь в целом и неофициальная ее часть были пространством горизонтальных связей, часто очень неожиданно сводивших богемного живописца с высоким чином из МИДа (как, например, известный коллекционер Владимир Семенов).
Перед нами книга мемуаров, выстроенная вслед начальным этапам творческой биографии художника. Внутри каждого ее раздела в небольших главках, обозначенных фамилиями, — более или менее пространные воспоминания о том или ином персонаже, как правило, с большим количеством иллюстраций. Два заключительных раздела посвящены семейной истории Шемякина и общению с представителями московского искусства. В финале речь идет о возвращении в новую Россию в 1991 году.
Большая часть иллюстраций в издании — из коллекции самого художника, среди них много прежде не публиковавшихся. Впрочем, списка с указанием на публикацию произведений нет, и об этом приходится догадываться, но объем материала все равно впечатляет. Культурно-историческое значение большинства работ, пусть и ограниченное рамками своего времени, в любом случае превосходит их пластическую ценность. Из всей массы необходимо выделить большую подборку акварелей и графики последователя филоновской школы, безумного Евгения Ротенберга. Также очень интересно творческое наследие Юлия Росточкина — не столько живопись, сколько цикл фотоинсценировок с его участием, сделанных в 1970-е годы другим деятелем петербургской культуры, Владимиром Петровым, окончившим свои дни в Париже.
В возвращении этих почти полностью забытых имен видится главный смысл книги. Тем более обидно, что такой богатый материал подан бессистемно: автор-составитель Любовь Гуревич целиком находится под воздействием главного героя книги, поэтому ее текст, занимающий едва ли десятую часть издания, интонационно неотличим от прямой речи Шемякина.
В название «Круг Шемякина» хочется вклинить третье слово — «знакомств», тогда все встанет на свои места. Собственно, круг художника как историческое явление в петербургском искусстве занимает строго определенные рамки внутри 1960-х годов и относится ко времени работы Михаила Шемякина, Владимира Овчинникова, Владимира Уфлянда, Олега Лягачева и Валерия Кравченко в Эрмитаже, организованной там в 1963 году «выставке такелажников», а затем группе «Петербург» с теорией «метафизического синтетизма». Участники Ордена непродающихся живописцев, из которых сейчас остался один Валентин Громов, или ныне здравствующий художник и педагог Михаил Иванов — все они были бы удивлены, узнав, что теперь считаются частью «шемякинского круга».
Из-за обилия в именном указателе книги вопросительных знаков и пропущенных дат складывается впечатление, что описываемые события происходили настолько давно, что годы жизни и смерти их героев уже не имеют значения и не поддаются выяснению, — между тем многие участники еще живы. Отметим только несколько фактических неточностей. Легко найти год рождения Камиллы Грэй, открывшей западному читателю русский авангард, — 1936 (верно указан только год ее смерти — 1971). В качестве года смерти театрального режиссера Бориса Понизовского указан под вопросом 1996, а не 1995, как правильно. Яркий персонаж петербургской жизни Алексей Сорокин умер не в 1997 году (опять дата с вопросительным знаком), а в 1984-м. Многие хорошо известные фамилии художников приведены «в авторской орфографии». Не упомянуто, что автор иллюстраций к книге Олега Григорьева «Чудаки», воспроизведенных с инскриптом автора Шемякину, — художник Вадим Гусев. Возможно, вопросы и уточнения к опубликованной информации еще возникнут у участников тех события и специалистов.
В издании «Круг Шемякина» ярко выразилась основная «методологическая» проблема той части петербургского искусства, которая относится к бывшей неофициальной культуре. Она заключается в неготовности занять метапозицию. Боязнь внешнего стороннего анализа сводит на нет значительную часть ценности книги для будущих исследователей. Сформировавшись как секта, неофициальная культура предпочитала «натуральное интеллектуальное хозяйство», порождая критические тексты изнутри собственной среды. Впрочем, это же сделало возможным существование «кругов», наподобие описанных в книге, однако для их изучения нужен другой инструментарий.
