Русский музей собрал пластик

Для одних его пластичность и податливость — идеальный способ представить свои апокалиптические видения, для других — возможность поверить в прогресс, не только технологический, но и биологический.

Первые советские опыты использования пластмассы в скульптуре относятся к началу 1950-х годов. Но, несмотря на призывы советского классика Веры Мухиной использовать достоинства нового материала и удачные опыты харьковского изобретателя Олега Кошевого, пластмассе в эпоху соцреализма была уготована ниша дешевого заменителя бронзы и мрамора. Приветом из того времени служат «Валентина» (1964) Юрия Нероды, посвященная космонавту Валентине Терешковой, и «Девушка на шаре» (1970) Николая Силиса. В перестроечные годы Ленинград впечатлялся вырезанными из канистр антропоморфными объектами Константина Симуна.

Зато в постсоветской России художники взяли (и до сих пор с наслаждением берут) убедительный реванш. Куратор выставки Павел Бельский отобрал 70 работ 30 авторов. За апокалиптический раздел отвечают черные «Ангелы-демоны» группы AES + F, «Остов» Дмитрия и Елены Каварга из серии «Палеогеоморфология», «Конференция» группы Recycle Group про «цифровую религию», растекающийся «Автопортрет Рембрандта» Ивана Плюща. Любопытно, что одновременно в петербургском Манеже на большой персональной выставке AES + F показаны другие работы из той же серии, а Каварги у стен здания показывают еще более апокалиптический проект «Токсикоз антропоцентризма».

Оптимистов гораздо меньше. В объекте «Звезда» Дмитрий Шорин имплантирует в детские головы авиационные двигатели. Саша Фролова «выращивает» новые организмы типа «Люболет» или Spin. Остались на земле и модернисты, такие как Сергей Борисов, автор «Хамелеона» и других абстрактных скульптур, и постмодернисты, как Сергей Шеховцов, сделавший «Бодибилдера» из эфемерного поролона.  

Русский музей
Пластическая масса. Русская скульптура второй половины ХХ — начала XXI века
До 21 октября