Вселенная Мунка: без злодеев и супергероев
Роман-комикс о жизни гениального художника может претендовать на приз в двух номинациях: как самая объективная биография (ни одного слова от автора, только цитаты) и как гид по основным мотивам творчества
Биографический комикс норвежца Стеффена Квернеланна, в 2013 году получивший на родине автора престижную литературную Премию Браги, переведен уже на десяток языков — и вот добрался до России вместе с выставкой Эдварда Мунка в Третьяковской галерее.
Свободный формат графического романа автор уравновесил вполне научной задачей — сделать биографию, составленную из одних цитат. Благо в источниках недостатка нет: существуют дневники и письма Мунка, воспоминания современников и труды первых исследователей. Обо всем этом Квернеланн рассказывает сам: он и его друг, искусствовед Ларс Фиске, периодически появляются на страницах комикса в качестве персонажей, обсуждают прочитанные нами главы (попутно отвечая на возможные вопросы и упреки читателей), ходят «по мунковским местам» и выпивают для снижения пафоса.
Комический алкокарнавал вообще является основной модальностью романа, вероятно соответствующей миру норвежской и немецкой богемы начала ХХ века. Первые страницы забрасывают нас именно туда — во времена сольной выставки Мунка в Берлине, закрытой со скандалом. В густом вареве из кулаков, бутылок и голых задниц возникают очень лиричные пассажи из дневников Мунка — и звучат вполне органично. Конечно, нас знакомят и с Августом Стриндбергом (пожалуй, самый неприятный персонаж комикса), и с роковой красавицей Дагни Юль, и со многими другими.
Мы движемся по типичному для комикса миру с утрированно угловатыми персонажами, но вдруг проваливаемся внутрь одного из воспоминаний Мунка (например, его рассказа о первой любви) — и там все иначе: размытые линии, зыбкие тени… Книгу можно смело рекомендовать как энциклопедию мунковских мотивов и приемов. Квернеланн ссылается на них буквально сотнями способов: то заимствует у своего героя цветовую гамму, то наделяет прохожего лицом из «Крика», то отражает в воде знаменитое солнце из «Танца жизни»… Графический ряд позволяет автору строить гипотезы с куда большей свободой, чем его коллегам — академическим исследователям. Например, в рассказе о том, что верующий отец переживал по поводу нехристианского образа жизни сына, возникают мотивы из «Автопортрета в аду», хотя нигде не сказано о том, что именно отношения с отцом натолкнули художника на этот сюжет.
Ближе к концу книги все чаще возникают перерисованные картины. Мир Мунка растворяет в себе и стилистику комикса, и саму реальность. Алкогольные будни богемы вытесняются флешбэками в детство художника, где одна смерть сменяет другую. Потом веселья становится больше, но шутят либо умирающие, либо о покойниках. Мы обнаруживаем, что нас постепенно завели в довольно сложный и глубокий, хотя и травматичный мир, который покидаешь с сожалением и любовью к главному герою.
