Невыносимая любовь к Венеции
Аркадий Ипполитов написал вторую книгу цикла «Образы Италии XXI века», изданную при поддержке компании Bosco di Ciliegi.
Ипполитов А. Только Венеция. Образы Италии XXI века. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2014.
Палаццо Дукале — самый роскошный президентский дворец в мире. Белый дом в сравнении с ним — хижина дяди Тома, а Кремль — грубо размалеванная хрущоба. У Палаццо Дукка есть лишь один соперник — это Ватикан, жилище наместника Бога на земле». Если бы за этим пассажем не шли страницы зрелых размышлений, умных наблюдений и подробных описаний исторических событий, то можно было бы ошибочно посчитать его грубым. А в новой книге Ипполитова он таким не кажется: автор настолько свободен в своем праве писать, как считает нужным, настолько никого не собирается ни очаровывать, ни образовывать, ни направлять в путешествии, что и пикнуть не смеешь, не то что возразить. А путеводитель по Венеции он уже написал, давно — в 2002 году. Только Венеция — вторая книга Аркадия Ипполитова из цикла Образы Италии XXI века, задуманной компанией Bosco di Ciliegi. В первой — Особенно Ломбардия — он еще кланялся Павлу Муратову, выпустившему в 1912–1913 годах два тома Образов Италии, ставших обязательным чтением для трех поколений русских искусствоведов. Третий том Муратов выпустил через 11 лет, пережив войну, революцию и выдворение из России. Никаких неуместных намеков — следующая книга Ипполитова, будем верить, выйдет через год, ну через два, — как всегда, к фестивалю «Черешневый лес».
Только Венеция получилась гармоничнее и естественнее первой, также блистательной, книги серии. Жанр (романа с местом?) в ней устоялся: ни лишних метафор и образов, ни вызывающих сравнений, ни начатых, но по дороге брошенных параллелей. Книга структурирована как путеводитель — по районам, систиериям (итал. sestiere — «шестина»), Венеции. Называются они трижды: в русской транскрипции (Санта Кроче), по-итальянски (Santa Croce), в переводе (Святого Креста). Так же в книге приведены все названия: мест, улиц, мостов, музеев. Проверка на слух, глазами, умом. Чтобы понятно было, как звучит, как пишется и что значит. Топонимы очень, совсем, абсолютно старого города красноречивы.
Так же, в три приема, именуются разделы содержания: Глава четвертая. Каннареджо. Свадьба Тициана или Глава девятая. Сан Марко. Сон Гиацинта Курицына. В трех временах и реальностях ведется повествование — личное авторское, историческое и художественное, в том числе литературно-кинематографическое время Густава Ашенбаха, героя рассказа Томаса Манна Смерть в Венеции и одноименного и конгениального ему фильма Лукино Висконти. Без Ашенбаха, погубленного красотой и холерой, понятно, никак невозможно тут обойтись.
Авторское время тоже имеет свои формы прошедшего и настоящего. Пишущий книгу о Венеции Ипполитов помнит человека, беззвучно рыдавшего при первой встрече c Канале Гранде, Canale Grande, Большим каналом, но не узнает в нем себя. «Теперь, когда я вспоминаюоб этом моем первом физическом контакте с Венецией, то чувствую странное раздвоение: это, конечно, я сижу на корме катера, таращусь на Венецию, как на новые ворота, и реву бараньими слезами, крупными и молчаливыми, но и все тот же я, как бы со стороны, вижу здорового тридцатилетнего бугая, сидящего на корме катера, ревущего, как баран». Тройное видение. Отражение отражений. Избыточная рефлексия. Читаешь Только Венецию и не понимаешь, то ли Ипполитов это видит, то ли ты сам такое пережил, вспоминаешь, чего не было. Тонешь в словах, образах, сравнениях, описаниях, фактах.
В Венеции всего слишком много, все напыщенно, величественно, прекрасно и одновременно старо, обшарпанно и криво-косо, и невозможно обойтись в размышлениях о ней без пафоса, но так же невозможно пафоса не снижать. В новой книге Ипполитова много больше, чем в предыдущей, просторечья по самым неочевидным для этого поводам. Вот наугад: «Мы, однако, знаем, что обсессия — это синдром, представляющий собой периодически непроизвольно возникающие у человека навязчивые нежелательные мысли, и в великом произведении Тинторетто несколько настораживает ясно ощутимая нервозность, почти истеричность, обусловленная тем, что он как будто бы и понимает, что обречен быть вторым, но смириться с этим никак не может, — и это единственное «но», которое держишь в своей пасти, погружаясь в воды величия шедевральной живописи Тинторетто». Не считала, но уверена, что это не самое длинное предложение книги, для которой слова «Тинторетто», «пасть» и «шедевральный» естественны в рассказе о том, как гения-живописца беспокоило, что его грандиозные картины для Скуола Гранде ди Сан Рокко станут вечно вторыми «в истории искусств и в католицизме», навсегда уступив первенство Сикстинской капелле Микеланджело.
Андрей Белый в книге Мастерство Гоголя схематично изображает строение гоголевской фразы как фасад «асимметрического барокко, обставленного колоннадой повторов, взывающих к фразировке и соединенных дугами вводных предложений, с влепленными над ними восклицаниями, подобными лепному орнаменту». Если бы начертить схему сложного стро ения фраз и перекрестных ассоциаций книги Аркадия Ипполитова, то — кто знает? — может быть, вырисовался бы фасад венецианского палаццо, простого только в плане, отражающегося в Канале Гранде, Canale Grande, Большом канале всеми своими роскошествами. Кстати, Особенно Ломбардия была награждена Литературной премией Андрея Белого.
