Александр Кибовский: «Управление культурой — это творчество особого рода»

Вы как руководитель Департамента культуры причастны к тому, что в московские музеи люди последние пару лет стоят в длинных очередях?

Не бывает одного творца у системных обновлений в сфере культуры. Если кто-то лишь себе приписывает такие достижения и заявляет, что, дескать, я все придумал и сразу стало креативно, — это, конечно же, иллюзия. Все-таки надо любить искусство в себе больше, чем себя в искусстве. Чтобы что-то действительно состоялось, а тем более приобрело популярность, массовость, вошло в календарь столичных событий, необходим труд огромного количества людей. Культура — многогранная система взаимоотношений самых разных институций. Как сказали бы раньше, борьба и единство противоположностей. Именно поэтому и наш Московский культурный форум, который с большим успехом прошел в Манеже, мы не позиционировали только как мероприятие Департамента культуры. Это форум, показывающий все творческое разнообразие, которым богат наш город.

Сегодня, например, количество частных музеев, выставочных залов и галерей в Москве уже превосходит государственные. Всего в городе 450 таких площадок. Из них городских в ведении нашего департамента — 66. Еще 76 — это федеральные, такие как Третьяковская галерея или Пушкинский музей. Есть 15 крупных ведомственных музеев, 81 — частных лиц. А еще 212 — академических, научно-исследовательских, учебных, музеев предприятий, общественных организаций, народных. Культурная карта Москвы очень разнообразна и насчитывает более 10 тыс. адресов. От элитарных мест встреч тонких эстетов до демократичных учреждений с самой пестрой аудиторией. У нас в пределах МКАД в десятиминутной пешей доступности всегда найдется какой-нибудь творческий или образовательный центр. В городе работает 6408 творческих студий, 750 тыс. ребят записаны в различные кружки и секции. В 221 Доме культуры занимаются не только дети, но и москвичи старших поколений. Всего в Москве 95 477 культурно-досуговых формирований, охватывающих порядка 2 млн горожан. И все это работает в постоянном, ежедневном режиме.

Поэтому не приходится удивляться, что, по социологическим опросам, треть москвичей себя позиционирует как постоянную аудиторию того или иного вида культурных учреждений. То есть для трети горожан — а это миллионы людей, — поход в музей, в театр, в культурно-творческий центр является важной составляющей жизни. И эти цифры за несколько последних лет заметно выросли.

Почему это произошло именно сейчас?

Благодаря общим усилиям правительства Москвы в разных направлениях поменялось отношение людей к своему времени, к своему досугу. Это не только усилия ведомства культуры, это в целом смена ситуации в городе. Когда создаются и благоустраиваются общественные пространства, приводятся в порядок парки, исторический центр освобожден от рекламы и ему возвращен архитектурный облик, сделана подсветка, когда ежедневно открывается по 4 выставки и проходит 70 концертов и спектаклей, когда каждый год мы принимаем сотни фестивалей, в том числе 17 крупных музыкальных и 25 театральных, — вот тогда миллионы горожан интегрируются в культурную повестку мегаполиса, появляется мода на участие в ней. Отсюда активность людей, которая была сгенерирована целым комплексом мер, их предпринимали все департаменты, возвращая город москвичам.

Что вы имеете в виду под словами «возвращая город»? Кажется, что многое из того, что вы описали, появилось, наоборот, лишь недавно.

В печально памятные многим годы город был в буквальном смысле захвачен стихийными стоянками, уродливыми ларьками, агрессивной рекламой. В последнее время москвичам вернули красоту исторического центра, создали условия для комфортного проведения свободного времени. Если раньше сразу после работы все бежали в метро, протискиваясь между припаркованными в три ряда машинами и грязными палатками под тусклый свет уцелевших фонарей и неоновое сияние кричащей рекламы, то теперь уже становится популярным посидеть спокойно с друзьями в кафе, на летней веранде, прогуляться по приятным пешеходным зонам, в конце концов, просто покачаться на качелях на Триумфальной площади или Новом Арбате. Если раньше мы по телевизору завистливо смотрели, как красиво на улицах и площадях других городов мира, то теперь уже к нам тысячи туристов приезжают, привлеченные московскими праздниками и фестивалями. Естественно, когда есть ощущение комфорта, то сам собой возникает дальнейший запрос на творческое и интеллектуальное разнообразие. Отсюда такой успех по всем направлениям культурной индустрии. Везде большой рост посещаемости: в театрах, музеях, выставочных залах, библиотеках, творческих центрах.

Вам как специалисту, как историку вообще интересно быть чиновником? От чего лично вы получаете удовольствие на вашем посту?

Я без малого 30 лет работаю в культуре. За эти годы видел всякое. И честно говоря, я против того, чтобы личные пристрастия руководителя накладывали отпечаток на всю его работу. Это непозволительная роскошь — относиться к своему любимому с большим вниманием, а ко всему остальному — спустя рукава. Тут легко впасть во вкусовщину. Департамент обязан выполнять в полном объеме задачи, которые ставятся городом, и в равной степени быть внимательным ко всему, даже если что-то не созвучно лично тому или иному сотруднику. Наверное, участие в археологических экспедициях, преподавание в Школе-студии МХАТ или работа на киноплощадках с известными режиссерами доставляли мне больше позитивных эмоций, чем управленческие будни с их бешеным ритмом и постоянной ответственностью за все подряд. Но каждый сам выбирает свой путь. И если мэром Москвы тебе доверено важное направление, то «нравится — не нравится» — это вообще не мужской разговор. Ты обязан достойно выполнять свою работу — так же, как это делают твои коллеги в других ведомствах на не менее сложных участках.

Но ведь вы сами провели большие сокращения, когда заняли эту должность.

Да, департамент сократился в два раза. А показатели его работы улучшились в три, а то и больше раз. Значит, действительно кадры решают все и мы имеем высокопрофессиональную и эффективную команду. Хотя люди со стороны совсем не представляют специфику нашей работы. В департаменте едва ли не самый большой конкурс желающих трудоустроиться. Приходят молодые ребята, но почти все через месяц сбегают. Говорят: «Мы-то думали, здесь у вас будем ходить по театрам и вернисажам, вальяжно общаться с художниками и режиссерами, давать им команды и выписывать контрамарки». «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!» Это очень непростая и совсем не бомондная работа, с восьми утра и до упора, практически без выходных. Ведь выходные — это для москвичей, а для нас — проведение фестивалей, праздников, мероприятий. А с понедельника — их подготовка к следующим выходным, и так нон-стоп. При этом не ждите благодарностей. Ведь все аплодисменты — творцам, а наше дело — обеспечить процесс, мы всегда за кулисой. И в обществе блеснуть своей принадлежностью к департаменту тоже не получится. Ведь, за исключением коллег, окружающие воспринимают любого нашего управленца как массовика-затейника или, того хуже, как «чинушу» от культуры вроде завклубом Огурцова из «Карнавальной ночи».

То есть это не творческий департамент?

На самом деле департамент очень творческий. Просто тут требуется творчество особого рода. Не петь и не танцевать, а управлять, помогая здравому смыслу преодолеть многие бюрократические барьеры. Вот, например, недавний приказ, который утвержден Минюстом, о том, что мы теперь можем не уничтожать списанные книги. Его подготовка — это разве не творчество?

Со времен ОБХСС, чтобы «как бы чего не вышло», действовало правило: если книги списали из библиотеки, их надо сжечь или сдать в макулатуру по акту в присутствии понятых. Когда мы в прошлом году предложили вместо этого отдать книги людям, нас чуть ли не в коррупции обвинили! Это же потрясение устоев! Как так? Отдать людям, а не в печь? Но москвичи во время «Библионочи-2016» нас поддержали, и мы решили не сдаваться. Я очень рад, что Министерство культуры встало на нашу сторону, сторону цивилизованного отношения к книге, пусть старой и ветхой, но книге! И вот 2 марта мы получили этот приказ. А ведь можно было махнуть рукой и сказать: «Ну сжигали десятилетиями — давайте и дальше сжигать!» Разве прекратить варварство и системно изменить правила — это не творческий подход?

Пушкинский музей и Третьяковку любят все, а вот современное искусство не всегда принято и даже не всегда попадает в зону ответственности департамента. У вас есть по этому поводу какая-то позиция?

Моя позиция очень простая. Начну с того, что у нас есть Московский музей современного искусства, которым руководит Василий Церетели. Департамент много раз пытались втянуть в эстетические дискуссии. Но если мы говорим о творческих смыслах, то для этого совсем рядом, на Петровке, есть специальная площадка. Не считая федеральных учреждений и авторитетных частных центров. Кстати, и Третьяковская галерея, и Пушкинский музей уделяют большое внимание современному искусству. Не надо их воспринимать только в ретроконтексте. Художественные споры всегда были, есть и будут. К сожалению, столь часто обсуждаемый арт-эпатаж нередко является лишь способом компенсировать творческую недоодаренность. Когда автор не может своим произведением что-то выразить или у него это получается хуже, чем у других, вот тогда предпринимаются акции, на которые у более талантливых художников может просто не хватить совести.
Но даже тут хотелось бы, чтобы дискуссии велись корректно. Мне кажется недостойным, когда кто-то начинает себя считать единственным мерилом добра и зла, раздавая всем, кто не соответствует его художественным пристрастиям, унизительные эпитеты. Москва — огромный мегаполис, имеющий многомиллионную ауди­торию. У каждого настоящего художника, будь он самый консервативный реалист или неистовый актуалист, найдется свой зритель. Это разнообразие культурного пространства Москвы само по себе уникально. И департамент должен его беречь, в равной степени уважительно взаимодействуя со всеми его участниками. А снобистское отрицание коллег, самоутверждение путем раздачи ярлыков, очередная попытка сбросить кого-то или что-то с корабля современности — лично мне такие методы не импонируют.

У вас есть любимый мастер?

Вы про художников? Это очень сложный вопрос. Моя диссертация посвящена русскому портрету XVIII — первой половины XIX века, поэтому, конечно, в числе любимых будут Левицкий, Боровиковский, Кипренский, другие мастера этой великой для нашей художественной школы эпохи.

А какими достижениями за время своей работы вы гордитесь?

Ну, про последние два года говорить еще рано, хотя сделано немало. А так — много чего было. Я ведь разные направления вел: и утраченные в годы войны шедевры из-за границы возвращал, и разрушенные памятники восстанавливал, и исторические фильмы консультировал, и научные труды издавал. Всего и не упомнишь. Хотя, наверное, один эпизод накануне 9 Мая имеет смысл рассказать. В 2010 году, когда я возглавлял Росохранкультуру, мы утвердили действующее и поныне положение о Едином государственном реестре объектов культурного наследия и впервые приступили к его ведению. Встал вопрос: какому памятнику присвоить первый номер? Было очень много предложений. Разгорелись споры о том, «кто более матери-истории ценен». Тут я взял слово и сказал, что знаю объект, который ни у кого: ни у конфессий, ни у историков, ни у одного нормального гражданина — не может вызвать возражений. И подписал приказ о присвоении № 1 памятнику на Могиле Неизвестного Солдата, которому в этом году исполняется ровно полвека. Для меня и моей семьи, потерявшей на той войне, как и большинство российских семей, многих близких, это великая общая святыня. И я горжусь выпавшей мне честью принять тогда это самое справедливое решение.