Тамила Керимова: «Чтобы выйти на международный уровень, надо поддерживать своих художников»

13 апреля в Лондоне состоится аукцион Phillips «New Now», на который будут выставлены произведения современного искусства от Барбары Крюгер и Ричарда Принса до молодых перспективных авторов, таких как Латифа Эшак или Элла Круглянская. TANR узнала у главы направления New Now Тамилы Керимовой, как устроен рынок молодого искусства и почему одни художники становятся звездами, а других ждет неудача.

Что такое аукцион New Now?

Это новая серия торгов. У нас в Phillips был отдел, который назывался «Тематические аукционы». Мы делали аукционы, объединенные какой-то одной темой, будь то «Италия», «Музыка», «Секс». Потом был просто Now, то есть самое современное искусство. Потом наш отдел объединился с отделом «Современное искусство», и появился New Now. Аукционы New Now очень похожи на дневные торги, но мы немного больше экспериментируем с современными художниками, то есть мы готовы идти на больший риск для того, чтобы нашим коллекционерам, особенно молодым, показывать что-то новое. Плюс уровень цен здесь ниже. Наша аудитория — те, кому 25–30 лет. Они не готовы тратить сотни тысяч, но готовы с удовольствием потратить свой первый бонус, скажем, в £5 тысяч: многие покупают первый в своей жизни предмет искусства, чтобы запомнить этот момент. Потом потихоньку начинается их увлечение искусством.

На торгах New Now будут и громкие имена. Можно купить работы на бумаге Энди Уорхола, например, или произведения Барбары Крюгер, Трейси Эмин, то есть «голубые фишки», как их называют. Однако в процентном соотношении гораздо большее число молодых. У нас здесь 75–80% молодых художников, а на дневных торгах (календарные торги с демократичными ценами, в противовес вечерним торгам, где сосредоточены дорогие работы. — TANR), наверное, 65–70%. На New Now примерно 250 лотов, на дневных торгах — в районе 160. Мы получаем уже много положительных отзывов, ведь даже тем людям, которые готовы вкладывать огромные суммы в искусство, иногда приятно просто прийти и, не потратив большие деньги, купить какую-то работу, допустим, в комнату детям. Что-то более веселое, может быть, менее серьезное.

Что больше пользуется популярностью: картины, объекты, может быть, видео?

Всегда пользуется популярностью двухмерное искусство — работы «холст, масло» или на бумаге, но парадокс в том, что все, наоборот, ждут инсталляций. Когда ты начинаешь коллекционировать, обычно первыми покупаешь работы на холсте. Но когда у тебя уже стены все завешаны, ты хочешь какую-то скульптуру или, может быть, что-то для своего сада. Например, меня многие спрашивают: скульптуру Энтони Гормли можно поставить на улицу? Мы говорим: «Нет, к сожалению, нельзя». И люди очень расстраиваются. В принципе, современные художники, именно молодые, много работают с инсталляцией, в смешанных техниках. Но в целом на торгах больше, конечно, настенных предметов.

Один специалист по импрессионистам говорил, что люди любят импрессионизм, потому что он позитивный. Можно ли сказать, что, когда люди покупают современное искусство, они тоже ищут каких-то ярких эмоций?

Тут все устроено немного по-другому. Наверное, 95% работ Клода Моне вызывают определенные эмоции. Стоишь и смотришь: да, красиво. И ты можешь стоять и долго смотреть и получать удовлетворение. Современное же искусство в основном заставляет человека думать. Даже если это какая-то картина абстрактная, она будет так сделана, чтобы вызвать у зрителя совершенно другую реакцию, нежели абстракционизм начала ХХ века. Та же Барбара Крюгер, которую мы выставляем на New Now, работает со словами, заставляет мыслить. И Крюгер, конечно, одна из самых известных художниц, которая прославилась своими слоганами. У нее очень серьезные, глубокие послания, которые обращены ко всему обществу. Современное искусство более разностороннее, чем импрессионизм, например. Хотя я очень люблю импрессионизм.

Понимаете, с тех пор многое изменилось; получается, что это другое искусство для другого общества. Да, современное искусство действительно, как бы это ни банально звучало, отражает то, что происходит в нашем мире. И соответственно, людям хочется иметь дома что-то более смелое.

Недавно я была дома у одного коллекционера. Он собирает как раз импрессионизм и постимпрессионизм и в то же время коллекционирует современное китайское искусство. Как вот это вообще? Сложно себе представить связь между этими областями, но тем не менее он ее нашел.

Можно ли прогнозировать, искусство какого региона будет пользоваться популярностью, или это зависит от настроения какой-то части коллекционеров?

Мне кажется, можно, как с любым развивающимся рынком. Что было с Россией? Русские сами поддерживали свое искусство. Да, есть иностранные коллекционеры, которые собирают, допустим, Илью Кабакова или Эрика Булатова, но в большинстве своем именно русские покупают российское искусство. Существует наблюдение, что все они в какой-то момент от своего национального переходят на международное. Много русских коллекционеров перешли на современное искусство.

То же самое с Индией произошло — лишь несколько художников вышли на мировую арену и закрепились там. Например, Субодх Гупта или Бхарти Кхер — это авторы, которые продаются на международных торгах. Поэтому для нас нет смысла делать секцию индийского искусства или русского просто потому, что спрос уже не так велик.

И конечно, подобные процессы можно прогнозировать. К примеру, современное китайское искусство тоже упало в цене, но по другой причине. Китайцы всегда поддерживали свое традиционное искусство, а современное покупали как раз европейцы, в основном французы. И потом случилось так, что рынок в целом немного просел и европейцы стали с большей осторожностью покупать, а китайцам это особенно и не было нужно. Поддерживали, конечно, но не в такой степени, как, например, украинцы сейчас поддерживают свое искусство — они прямо молодцы, это действительно видно.

Это стало, возможно, даже инструментом международной политики?

Конечно, для них это очень важно, и они продвигают украинское искусство и у себя, и за границей. В общем, главное выходить на интернациональный рынок, и, если ты там закрепляешься, у тебя уже появляется база коллекционеров со всего мира и гораздо больше шансов остаться на высоте. Русское искусство тоже нуждается в поддержке своих коллекционеров, и позитивный опыт Украины мог бы здесь помочь.

Скажите, вот есть рынок старых мастеров, например, где люди одни и те же картины через десять лет приносят обратно, и это настоящие инвестиции. То есть ты покупаешь картину, а потом думаешь: «Пойду-ка я продам обратно и заработаю на ней $10 млн». Происходит ли подобное уже с современным искусством?

Нельзя гарантировать. Например, есть такой художник, как Ансельм Рейле. В 2008 году он продавался за $200 тыс., а потом мы его за $50 тыс. с трудом продали. То есть перепады цен на молодое искусство достаточно велики, потому что существуют определенные тренды. Грубо говоря, если люди считают, что это следующая Тауба Ауэрбах (американская художница, работающая на пересечении концептуального искусства, графики и абстракции. — TANR), то начинают усиленно покупать этого художника. Если в галерее он раскуплен и никто нигде не может достать его работы, вторичные продажи, соответственно, вырастают.

Допустим, если работы Эллы Круглянской вы купили года три-четыре назад за $5 тыс., то сейчас их можно продать — крупноформатные — за $100 тыс. Другой вопрос, будет ли она следующей Таубой Ауэрбах, то есть достигнут ли цены миллионной отметки или же они останутся примерно на уровне $100–120 тыс. за большие произведения. У Эллы в этом году ретроспектива в Тейт в Ливерпуле, а когда тебя выставляют определенные музеи, это, конечно, повышает доверие рынка. Я сама в нее очень верю, и мне очень нравятся ее работы. Но в современном искусстве нет никаких гарантий.

Был такой период, он примерно год назад закончился, когда многие коллекционеры покупали работы у галерей или напрямую у художников и перепродавали их потом гораздо дороже, потому что спрос был гораздо выше, чем предложение, и таких авторов было, наверное, около 30. Сегодня таких художников, закрепившихся на международной сцене, уже меньше 10.

А есть современные российские художники, имена которых звучат сегодня за пределами нашей страны?

У нас на торгах представлена работа Евгения Антуфьева. Еще популярен Павел Пепперштейн, хотя его работы и на русском языке.

Сейчас очень много пишут о том, как сильно развивается интернет-торговля. Вы делаете онлайн-торги? Или это другая область?

Мы стараемся идти в ногу со временем и понимаем, что это следующий этап. Люди начали покупать одежду онлайн, и сейчас многие покупают искусство, не видя его. Часто бывает так, что звонит кто-нибудь, допустим, из Нью-Йорка, когда аукцион в Лондоне, и просит прислать фотографии и отчет о состоянии работы. Мы отсылаем ему всю информацию, и он заочно начинает бороться за нее на торгах. Иногда бывает, что даже никакой информации не запрашивают, просто видят картинку в каталоге или онлайн и покупают.

Тем не менее остается множество коллекционеров, которые более старомодны, они любят прийти, посмотреть вживую. И поэтому я все-таки считаю, что опыт живого диалога с искусством никакая интернет-платформа не заменит. Думаю, что аукционы как были, так и будут существовать, просто добавится опция — возможность покупки онлайн, которой многие, особенно молодые, коллекционеры воспользуются. Поколение Интернета, они привыкли, что все есть в смартфоне. Поэтому для Phillips важен наш онлайн-каталог, мы его постоянно улучшаем, как и наш сайт. И даже выпустили приложение, которое позволяет участвовать в торгах с телефона.