В традиционной предновогодней подборке книжных новинок мы объединили лучшие издания по искусству, о которых писали или которыми любовались в редакции TANR весь этот год. Из публикаций нашего книжного раздела мы выбрали десять альбомов и книг, которые, на наш взгляд, идеально смотрелись бы под елкой. Ну или на журнальном столике, заваленном праздничными подарками.
Новый путеводитель Государственного исторического музея адресован не только взрослым, но и детям
Всем, у кого остались самые тоскливые воспоминания от походов в Государственный исторический музей в школьные годы, будет интересно побывать там еще раз после заочной экскурсии, посвященной осовремененной экспозиции. Книга моментально захватывает благодаря кратким и совсем не занудным текстам, смешным иллюстрациям, а также не в последнюю очередь экскурсоводу, в роли которого выступила сама Муза. От каменного века до начала ХХ — всего 120 страниц, на которых через экспонаты ГИМа проходит всемирная история. Как и в любом путеводителе, здесь есть планы залов, фотографии и описания экспонатов — однако книгу можно читать и просто как популярное издание, полное увлекательных сюжетов. Крещение Руси, феодальная раздробленность, дворцовые перевороты, отмена крепостного права и многие другие ключевые события российской истории легко представить себе по великолепным рисункам Алины Рубан . Написали путеводитель Александра Литвина и Екатерина Степаненко , опытные авторы научно-популярных книг для детей о Древнем Египте, Риме и Средних веках. Так что по прочтению этой замечательной книги мы не просто идем, мы бежим в музей со всех ног!
Елена Федотова
Вдохновленные Римом. К 400-летию Сальватора Розы и Гаспара Дюге. М: Фонд IN ARTIBUS, 2015
Выставочные каталоги нередко оказываются самыми лучшими альбомами по искусству: прекрасное полиграфическое исполнение сочетается здесь с концептуальным подходом, позволяющим с помощью лучших кураторов и искусствоведов не просто наслаждаться изобразительным рядом, но и вникнуть в суть вошедших в книгу шедевров. Именно поэтому подборку новогодних подарков хочется открыть каталогом, сопровождавшим одну из самых изысканных экспозиций этого выставочного сезона (которую, между прочим, еще можно посмотреть до 28 февраля ). Вышедший под руководством опытного искусствоведа Анны Корндорф , этот прекрасный альбом рифмует новогоднее настроение с особенностями барочной живописи и графики.
«В 2015 году исполняется 400 лет со дня рождения выдающихся мастеров XVII века Сальватора Розы (1615–1673) и Гаспара Дюге (1615–1675). На выставке в залах фонда IN ARTIBUS впервые в Москве можно увидеть около 50 произведений двух выдающихся европейских мастеров XVII столетия, объединенных темой Вечного города, общим интересом к великому наследию античной культуры и любовью к прекрасным пейзажам древнего Лация и римской Кампаньи.
Выставка, подготовленная в содружестве с крупнейшими музейными и частными собраниями России, включает картины, рисунки и гравюры из коллекций Государственного Эрмитажа, ГМИИ им. Пушкина, Российской государственной библиотеки и др.
В том числе в экспозиции представлен «Пейзаж с удильщиком» Гаспара Дюге, происходящий из коллекции сэра Роберта Уолпола, премьер-министра английских королей Георга I и Георга II. Здесь же можно увидеть впервые привезенные в Россию картины Сальватора Розы, среди которых композиция на сюжет жития святого Антония Падуанского о проповеди рыбам из средневекового сборника народных преданий.
Полотна и графические работы Розы и Дюге, представленные в экспозиции, дополняют гравюры, сделанные по их произведениям в XVIII столетии и свидетельствующие о неослабевающем интересе собирателей и художников к творчеству мастеров эпохи барокко».
Россия. ХХ век в фотографиях. 1941–1964. М.: Мультимедийный комплекс актуальных искусств, Мультимедиа Арт Музей, Москва/Музей «Московский дом фотографии», 2014
Выпущенный к одноименной выставке в Мультимедиа Арт Музее очередной, третий, том антологии «Россия. ХХ век в фотографиях » хорош никак не меньше первых двух — дореволюционного (1900–1917, вышел в 2007 году) и послеоктябрьского (1918–1940, вышел в 2011-м). Притом что задача была у составителей третьего тома куда более сложная.
«История России ХХ века писалась и переписывалась сотни раз… Задача данного издания — дать возможность непредвзято посмотреть на развитие отечественной истории и пережить ее эмоционально», — писала в аннотации директор МАММ Ольга Свиблова . Ну а период-то взят в отечественной истории такой, что вызывает, пожалуй, самые сильные эмоции. Потом, в первую очередь именно с этим периодом связывается представление о классической отечественной фотографии, а значит, вдвойне и втройне сложно было собирать непротиворечивый и достаточный ряд для, чего уж там, визуальной хрестоматии означенного периода. Где нашлось бы место Сталину и Хрущеву , Гагарину и Герингу , Халдею и Бальтерманцу , Бородулину и Тарасевичу .
«Третий том, как и первые два, дает больше, чем ожидаешь от фотолетописи, и не совсем то, что предугадываешь. Книга не спорит с нашей памятью, а расширяет ее, не ломает стереотипы, а дает возможность видеть дальше них. И кажется правдивой, непредвзятой» (из рецензии Ольги Кабановой).
Энциклопедия русского авангарда / Сост. В. Ракитин, А. Сарабьянов. В 3 т. (4 кн.). М.: Глобал Эксперт энд Сервис Тим, 2013–2014
1218 статей, более 4 тыс. иллюстраций, 238 авторов: понадобится крепкая книжная полка, чтобы выдержать это великолепие. Однако дело того стоит. Несмотря на явную архаичность формата издания (все четыре тома со всем аппаратом ссылок и навигации, картинками и прочим очень просто запихать на один сайт или какой другой носитель — что не сделано до сих пор, кажется, только из академического консерватизма), стильно черные и красные корешки «Энциклопедии русского авангарда » простоят на полках до-о-олго, и ссылаться на нее в академических и кругах попроще будут так же часто, надо думать, как последнюю четверть века это делали с фундаментальным каталогом авангарда «Великая утопия », давно требовавшим обновления.
Первые два тома «Энциклопедии русского авангарда », изданные в 2013 году, были чисто биографическими; третий, в двух книгах, появившийся последним, посвящен уже не персонам, но теории и явлениям, куда составители включили творческие объединения и направления русского авангарда, музейные и, что особенно примечательно, частные коллекции, сосредоточивавшие на этом феномене особое внимание. Здесь же излагаются, хоть и энциклопедически сухим, предельно информативным языком, занимательнейшие истории отдельных произведений и даже элементов авангардной поэтики — надо просто вчитаться.
«Красная деревянная ложка, один из главных атрибутов простого крестьянского быта, была выбрана Казимиром Малевичем и его окружением в качестве одного из элементов эпатажа (в противовес гвоздике Оскара Уайльда)… Впервые ложка в петлице пиджака зафиксирована на диспуте 19 февраля 1914, устроенном „Бубновым валетом“ в Политехническом музее. Малевич и его друг А.А.Моргунов с деревянными ложками на лацканах пиджаков вошли в аудиторию во время выступления А.Я. Тугендхольда (Синий журнал. 1914. № 10. См.: Харджиев, 1997. Т. I. C. 132, 147; по другим сведениям — во время доклада Ю. П.Юрьева (Денике). См.: Крусанов. Т. I. Кн. 2. С. 209)…
Как объект изображения деревянная ложка появляется в произведениях Малевича и Моргунова. Последний вспоминал: „Моя картина была монтажирована с настоящей деревянной ложкой на красном квадрате, с фотографией, изображающей Шаляпина, и с надписью по фону: «Парикмахер пошёл в баню»“…
Моргунов также вспоминает о „Композиции с Джокондой“ Малевича (1915, Государственный Русский музей) как о картине „с квадратом, с ложкой и с перечёркнутой репродукцией Джоконды, а под ней вырезка из газеты: «Передаётся квартира»“. Однако реставрационные исследования никаких следов ложки не обнаружили» (Т. 3, статья «Деревянная ложка»).
Чижиков В. Мои истории о художниках книги и о себе. М.: Издательский дом Мещерякова, 2015
Насколько персонажи иллюстратора Виктора Чижикова разговорчивы сами по себе, а не просто текст иллюстрируют, любой представит, вспомнив хотя бы самый известный чижиковский образ — ничего, кстати, не иллюстрирующий, — олимпийского мишку, символ московской Олимпиады-1980. То есть Чижиков, помимо того что замечательный иллюстратор, еще и замечательный рассказчик — что и подтверждает эта книга, над которой ты зависаешь в любом месте: хоть над комиксом «О девочке Маше и кукле Наташе », хоть над пересказом того, как Агния Барто , лежа в больнице, раздавала автографы на туалетной бумаге, поскольку чистые бланки в отделении кончились. Как вымышленные, нарисованные, так и всамделишные персонажи выглядят в изложении Чижикова — не оторваться.
Отдельная глава шаржей-портретов и шаржей-рассказов посвящена друзьям-коллегам: Михаилу Куприянову из Кукрыниксов , Илье Кабакову, Гаге Ковенчуку или начальнику по «Веселым картинкам» 1950–60-х Виталию Стацинскому («внешне он напоминал мне кинозлодея из фильмов 20–30-х») и его «знаменитому кожаному пальто» («сшитое колоколом, жесткое, как временами и сам хозяин, оно могло ждать его просто стоя в углу, если вешалка была занята»).
«Ну а мы поехали к этому бывшему директору школы. Он был педагог-новатор. Новаторство его заключалось в том, что он разрешал детям на перемене беситься как угодно: бегать, прыгать, лазить по шведской стенке, которая была специально установлена во всех коридорах. Дети так ухайдакивались на переменах, что на уроках в классах была тишина, иногда прерываемая храпом. Потом его сняли за передовые методы с поста директора».
Хорошилова О.А. Костюм и мода Российской империи. Эпоха Александра II и Александра III. М.: Этерна, 2015
Специалист по истории костюма, когда переходит от описания рюшей или оборок к обстоятельствам возникновения этих деталей, неизбежно оказывается бытописателем — а дальше, гляди, и прямо историком. И вполне убедительным, у которого на службе знаточеская пестрядь кажется вернее дурацкой логики вузовского учебника. Канцлер Горчаков , к примеру, мог считать Лондонскую конвенцию 1871 года своим важнейшим достижением, и та же формулировка присутствует в вузовских учебниках; но вот Ольга Хорошилова пишет: «маленькая дипломатическая победа Горчакова», — и вспоминаются двусмысленные итоги этой победы, и вся европейская ситуация в тот момент, и перемена в настроениях, а также еще что-то плохоуловимое, где-то на задворках памяти — «какие-то маленькие графинчики, и они же женщины», словно в полусне Стивы Аркадьевича Облонского из вступления к «Анне Карениной » (1873–1877).
«То, что творилось тогда в обществе, сложно описать: взрыв патриотических чувств от плохо скрываемой обиды за оставленный Крым, ура-патриотизм славянофилов, призывы освободить братьев-славян и воссоединиться с ними навеки… Портные чувствовали себя почти генштабистами. Вчитываясь в сводки с театра военных действий, они склонялись над чертежами и водили карандашами, планируя направление вышивки, блистательный охват талии и окружение горловины в полном соответствии со стратегическим планом… Cоздали целую галерею модных новинок — манто „Черняев“, пальто „Эдинбург“ и „Гурко“; самой популярной была, пожалуй, шубка „Скобелев“, о которой писали: „Она из сукна вроде барашка цвета беж, с опушкой из балканской лисицы. Аграмантовые застежки цвета беж с примесью белокурого бисера замыкают одежду на груди“» (глава «Мода 1870-х годов»).
Руга В., Кокорев А. Барышни и дамы: Повседневная жизнь москвичек во второй половине XIX — начале XX века. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2015
Неужели только москвички? Свет клином на них, что ли, сошелся? Да нет, например, петербурженки, равно как и петербургские обстоятельства, тоже порой возникают на этих страницах — как в рассказе о петербургских коммунах, куда сбегали наиболее радикально настроенные московские барышни (см. продолжительную цитату из автобиографического романа «Одна из многих » раскаявшейся нигилистки Александры Комаровой : «О любви и о культе женщины не было и помина, все сводилось на здоровое удовлетворение половой потребности... В любви коммунисты не изъяснялись никогда, зачем тратить понапрасну слова? — они в таких случаях прибегали к телодвижениям»).
Но в основном речь именно о москвичках — существах бойких и пышущих здоровьем, как в отношении физиологическом, так и социальном, когда страдания происходят главным образом как раз из-за собственного здоровья и здравомыслия и невозможности выбраться из колеи: «Жизнь в барышнях » — «Помолвка и свадьба » — «Семейная жизнь » (названия глав книги), унылого социального цикла, подкрашиваемого разве что адюльтером (глава «Жертвы общественного темперамента »).
Привлечена — для текста и вообще для красоты на полях страниц — масса материалов местной, московской прессы: картинки и сценки из периодических изданий «Развлечение», «Календарь москвички», «Будильник», конфетные обертки фабрики «Эйнем», руководства из сборников «Хороший тон » и «Журнал для хозяек », — жизнь горожанки полутораста-столетней давности представлена красочно и достоверно.
«С конца XIX века Москва переживала „велосипедную эпидемию“. Правда, в самом городе поездки велосипедистов были запрещены из-за того, что „железных коней“ боялись живые лошади, запряженные в пролетки, и это приводило к ДТП. Настоящей вотчиной велосипедистов стал Петровский парк. Побродив по его дорожкам, корреспондент „Московского листка“ нарисовал такую картину: „Сотни, тысячи велосипедистов несутся из Москвы в парк… Конечной целью их являются ресторанчики, где они обсуждают вопросы велосипедного спорта. Кавалеры, дамы в широких шароварах сидят за столиками и весело болтают, споря о преимуществах одной системы велосипеда перед другой, доказывают необходимость свободного колеса и тут же проектируют дальние экскурсии“» (из главы «Жизнь в барышнях»).
Херлуф Бидструп: Рисунки. М.: Издательский дом Мещерякова, 2015
«Je suis Charlie , конечно, но Бидструп мне как-то ближе», — что-то подобное случалось не раз слышать в этом году от тех, кто еще помнит культового в Советском Союзе датского графика, коммуниста и лауреата Международной Ленинской премии. Юмористические истории Херлуфа Бидструпа, житейские и почти лишенные идеологического пафоса, хорошо понятны без слов и вызывают смех в любом возрасте. Выглядят они по-прежнему актуально — несмотря на почти 30 лет, прошедшие после смерти их автора, — и рассматривать эту бытовую прозу в картинках можно подолгу.
Что и предлагается: Издательский дом Мещерякова выпустил 200-страничный том лучших рисунков Бидструпа; бонусом здесь — впервые опубликованные в России пикантные иллюстрации к «Декамерону » Боккаччо . Если, как у Боккаччо, окажетесь на какое-то время отрезаны от мира во время каникул — будет чем заняться.
Художники, писатели, мыслители, мечтатели. 50 портретов знаменитых людей, их жизнь и привычки в иллюстрациях Джеймса Гулливера Хэнкока. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2015
Биографии знаменитостей в формате инфографики; главные факты, разбавленные всяческими курьезами. Например, Фрида Кало «на последнюю выставку прибыла так» — см. картинку: на носилках. Или: Леонардо да Винчи «написал всего 30 картин». Сальвадор Дали «часто носил пелерину» и «любил квантовую физику».
Герои выстроены в алфавитном порядке — от Авраама Линкольна (A ) до Вольфганга Амадея Моцарта и братьев Райт (W ). Из мира искусства здесь, помимо Дали, Кало и Леонардо, присутствуют непременные Энди Уорхол и Винсент Ван Гог . Каждому — по одной страничке, зато до предела насыщенной информацией.
Кэрролл Л. Алиса в Стране чудес; В стране чудес Алисы: из истории создания. М.: Студия «4+4», 2013
В этом году исполнилось 150 лет с первой публикации «Алисы в Стране чудес ». С тех пор кто только не иллюстрировал знаменитую сказку! В книге студии «4+4 » собрано более 400 иллюстраций, созданных 43 художниками из разных стран, с 1860-х по 2000-е годы: здесь и Сальвадор Дали , и Мервин Пик , Артур Рэкхем, Геннадий Калиновский, Юлия Гукова и многие другие.
Иллюстрации сопровождает (в данном случае никак не наоборот) классический перевод Нины Демуровой , который тут явно играет вспомогательную роль, почему и помещен на левую страницу книжного разворота, как бы для того, чтобы только напомнить рассматривающему картинки читателю тот фрагмент текста, иллюстрации к которому (и комментарии к ним) занимают на развороте большую часть площади.
Кроме того, в книгу включены очерк истории иллюстрирования «Алисы » и статья о ее переводах на русский язык. Изящный подарок как для фанатов Льюиса Кэрролла , так и для ценителей книжной графики.
Валентин Серов. К 150-летию со дня рождения. М.: Гос. Третьяковская галерея, 2015
Успех ретроспективы Валентина Серова — куда до сих пор затруднительно попасть, а ближе к закрытию 10 января попасть станет еще труднее, — закономерно выдвигает в качестве суррогата выставки ее каталог.
Ну или в качестве необходимой мемории — тем более, что не перед всеми портретами на выставке можно будет так зависнуть, как над каталогом, да и прилагающиеся к каталожным картинам и графике описания на выставке ни за что не получить. А это весомое дополнение к наблюдению за искусством художника, который не только свое искусство на всепризнанно недосягаемую высоту поднял, но еще и за общественным значением своего ремесла ревниво следил: художник — это вам не абы кто, а я, Серов, — художник.
Сколько десятков сеансов позирования стоили моделям Серова, великосветским львицам и суетным дельцам, серовские якобы легкие, а-ля прима, выразительные портреты! В каталоге об этом есть, и даже с цифрами. Княгиня Орлова — сотня сеансов. Графиня Юсупова — 80. Императору пробовали надеть парадный мундир — нет, не то (см. в каталоге: «Царь позировал Серову после этого инцидента без каких-либо возражений»). Императрица, которой портрет мужа в серой тужурке не нравился, попробовала делать указания Серову — тот протянул ей палитру со словами: «Так Вы, Ваше Величество, лучше сами уж пишите, если так хорошо умеете рисовать, а я больше слуга покорный».
«Ученик Серова Н.П.Ульянов в воспоминаниях описал эпизод, который возмутил его наставника. Абрикосов (Алексей Иванович, основатель кондитерской фабрики „Товарищество А.И.Абрикосова и сыновей“, ныне Фабрики имени Бабаева) устраивал перерыв между сеансами и „уходил завтракать в готическую столовую, откуда доносился запах еды и звон посуды“, а затем выходил и „по-ученому“ вел разговор о Рафаэле». Серов адресовал Абрикосову письмо: «Если Вы будете еще иметь дело с нашим братом живописцем, то советую Вам поступать так, как принято в „хороших домах“. Во время обеда некоторые господа сажают художника к себе за стол, а некоторые, которые попроще, отсылают его на кухню к прислуге, а голодного не отпускают“» (из описания портрета А.И.Абрикосова (1895), ныне принадлежащего Государственному историческому музею).
