Участник Парада Победы 1945 года, мастер-монументалист отмечает 95-летие

В эти дни (22 июня) исполняется 95 лет Леониду Полищуку — народному художнику РФ, члену-корреспонденту Российской академии художеств. Ветеран войны, прошедший ее от и до и чудом оставшийся в живых, Леонид Григорьевич принимал участие в легендарном Параде Победы на Красной площади 24 июня 1945 года. Мастер-монументалист Полищук оставил приметный след в искусстве своего времени. По крайней мере, жители московского Юго-Запада наверняка знают его гигантские мозаики на фасаде здания Российского национального исследовательского медицинского университета (РНИМУ) им. Н.И.Пирогова.

Леонид Полищук жил анахоретом. В 1960–1980-е, на которые пришелся расцвет его творчества, художники обычно объединялись в группы и союзы, чтобы сообща отстаивать собственные взгляды и завоевывать положение. Полищук же держался особняком, не состоял, не участвовал. В молодые годы ему повезло встретить музу, жену и соратника Светлану Щербинину (1930–2017). Общества друг друга этим двоим было достаточно. Они были неразлучны и все свои монументальные работы делали, стоя спина к спине. Звания Полищук и Щербинина получили, достигнув довольно солидных лет, когда поводом к удивлению стали не только их работы, но и так долго сохраняемая несгибаемая позиция. Вся их жизнь являла собой пример редкого нестяжательства и бескорыстного служения искусству.

Леонид Григорьевич родился в Москве, но рос в Варшаве и Берлине. Его отец возглавлял Техноэкспорт СССР. В 10–12 лет подросток Полищук наблюдал даже ночные парады гитлерюгенда. В 1937-м отца отозвали в Москву и вскоре расстреляли, мать была сослана в Карелию в лагеря. Через четыре года одноклассница подарит Леониду книгу Вазари — и он решит, что станет художником.

В воспоминаниях, опубликованных в 2010-м, Полищук писал: «Когда теперь я смотрю на свою жизнь задом наперед, я поражаюсь ей. Как будто был чей-то великий и страшный замысел — взять мальчика и лишить его всего… убить его родителей, лишить дома, выжечь у него на лбу клеймо „сын врага народа“ и послать на войну, которая продлится для него 6,5 лет.

Таков был замысел. Но в какой-то момент это увидел ТОТ, кто надо мной. ОН решил: это хорошая почва, чтобы сделать из мальчика Художника... С тех пор ОН не покидает меня».

Учиться на художника Леонид Полищук начал фактически с нуля в 26 лет, хотя ни на мгновение не сомневался в собственной гениальности. В 35 с отличием окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В.И.Мухиной. Начинал с абстрактных монументальных витражей. До наших дней сохранились витражные панно площадью 56 кв. м (1967–1969) в Институте проблем управления им. В.А.Трапезникова в Москве (Профсоюзная ул., д. 65), витражи «Победа» и «Пегас» в ДК «Химик» в Уфе. Работы в московской гостинице «Интурист» и в знаменитом арбатском кафе «Метелица» исчезли вместе со зданиями и интерьерами. Полищук считает себя чемпионом по количеству уничтоженных работ: была сбита его роспись «Пушкин» в церковном флигеле в Царском Селе, снесен памятник академику Ивану Губкину в Сургуте и много чего еще. Справедливости ради надо сказать, что работы эти были выполнены в очень индивидуальной манере, несли на себе отпечаток авторского трагического восприятия, даже, можно сказать, апокалиптического напряжения, ощущение вселенской катастрофы, что невольно заставляло как-то их приглушить или даже убрать. Хотя это не оправдывает невежества и варварства начальников, от памятников избавившихся.

Точкой, где манера Полищука зазвучала в унисон с гением места, стал РНИМУ им. Н.И.Пирогова (в советское время — 2-й Медицинский институт). Внешние стены входа-куба (каждая стена — 12 м в высоту и 45 м в длину) Полищук и Щербинина украсили мозаиками на тему «Сотворение человека», а внутри разместили монументальное панно «Консилиум» общей площадью 250 кв. м, что делает его одним из крупнейших в России муралов, как теперь говорят. Отчаяние и надежда — вечные спутники болезней и врачевания — имманентно присущи и манере художников.

В 1999 году большая выставка Светланы Щербининой и Леонида Полищука прошла в Центральном доме художника. Поздний их стиль можно было бы назвать деконструктивистским реализмом: распадающиеся на обрубки человеческие тела, парящие в черном космосе — размещенные на черных холстах. Сегодня эти картины дают мало поводов к сопереживанию. Наверное, это искусство должно отлежаться, следующие поколения найдут в нем свое очарование. Но то, что сделаны они не из каких-то конъюнктурных соображений, а изнутри непридуманной жизненной драмы, исходя из собственно жизненного опыта, что они честны, хорошо скомпонованы и авторы излили в них настоящие эмоции, и сейчас сомнений не вызывает.