Василий Бычков: «Надо находить в себе силы завершать убыточные проекты»

«Арт Москвы» в этом году не будет, теперь уже точно. Но ее, может, и вообще не будет — о чем рассказал в интервью корреспонденту TANR Константину Агуновичу Василий Бычков, генеральный директор «Экспо-парк Выставочные проекты», идеолог и организатор ярмарки.

Итак, берете тайм-аут в этом году с «Арт Москвой»?

Да. Ну а как?

Это официальное и окончательное заявление?

Официальное и окончательное. Cейчас уже можно сказать, что решение мы приняли еще зимой, примерно во время закрытия Олимпийских игр. В общем, когда стало понятно, что ко всем нашим внутренним трудностям, скорее всего, добавится и неблагополучный внешний фон. И мы решили перенаправить ресурсы, которые обычно идут на «Арт Москву» — людей, деньги, — на другой проект. А об отмене не хотели распространяться — в ожидании подтверждения своих прогнозов.

Заявки на участие в ярмарке продолжали поступать, мы никому не говорили ни да, ни нет — ну, чтобы не брать на себя каких-либо обязательств, — не брали предоплату. Надо сказать, нам удалось никого не обмануть, никого не подвести, ничьих планов не нарушить. Например, была заявка, по-моему, от корейского посольства, от южных корейцев, на коллективное участие. Корейцы — люди пунктуальные, так что пришлось им еще в середине лета сообщить, что мы не будем проводить «Арт Москву».

У нас было где-то 50 заявок к концу августа, из которых, на наш взгляд, 30–35 могли пройти экспертный отбор, но в целом, как мы и прогнозировали, иностранные участники не готовы ехать сюда, а наши галереи не готовы платить адекватные деньги за участие. Поэтому в таких условиях делать ярмарку современного искусства, которая представит пусть даже 20–25 галерей (несколько иностранных и 15–20 наших, в основном из Москвы, половину из которых можно и так увидеть на «Винзаводе»), — это нецелесообразно.

Что это за альтернативный проект, куда пошли ресурсы взамен «Арт Москвы»? Он имеет отношение к искусству?

Имеет, разумеется, и не только к изобразительному. Большой серьезный проект. Пока не буду о нем говорить.

В истории «Арт Москвы» уже был один тайм-аут, в 1999 году, совпавший с переломным моментом на рынке вообще: эпоха одних иллюзий заканчивалась, начиналась эпоха новых иллюзий, — но потом стало очевидно, что тот момент был также связан с эдаким пересменком, сменой эпох в истории современного российского искусства. А нынешний тайм-аут что собой будет маркировать, переход от какой эпохи к какой?

Я совсем не хотел бы преувеличивать значение проекта под названием «Арт Москва», будто он что-то может маркировать.

Хорошо, пусть «Арт Москва» не может — зато ее отсутствие может.

Ну что ж, неблагополучно на рынке. Не буду произносить фразы типа «рынка нет»; не знаю, может быть, он где-то и есть. Но… Неблагополучно на рынке. Как-то сейчас не до современного искусства. Во всяком случае, не до современного искусства как сектора бизнеса; как бизнес это у нас, в общем, отсутствует. Продолжают работать другие функции, как то: искусство как средство промоутирования чего-либо — территории, города, чьих-то амбиций; искусство как развлечение тоже продолжает работать вполне; образовательная функция искусства тоже работает. Но искусство как бизнес — не работает. Перестало работать, собственно говоря, когда деньги стали дефицитом, после 2008 года. До того был вполне благополучный временной отрезок — начиная года с 2002–2003-го. Но это были шальные деньги, совершенно шальные. У меня тут в кабинете сидела вся наша галерейная элита, и я говорил: «Завтра вы будете все миллионерами». Все было неплохо, но это была очевидно искусственная ситуация, для рынка она не стала нормой. А ярмарка в этих условиях не смогла стать катализатором, который бы этот рынок как-то оживил.

Вообще некоторые говорят: «Все потому, что нет у нас ярмарки правильного формата». Но эти люди не понимают, что на самом деле происходит. Ярмарка — тот же коммерческий проект, проекция рынка в целом. Конечно, какие-то проекты, и «Арт Москва» в частности, могли бы послужить мотором, чтобы ситуацию разогнать. Но это если заливать хороший бензин, помногу. И если дороги есть, где можно разогнаться, грубо говоря. Когда ситуация балансирует, как было, например, во времена Тэтчер, когда в Saatchi вложили деньги и сделали Young British Artists, но это была, извините, большая идеологическая стратегия новой, современной Англии. Я вспоминаю эти проекты, включая новый английский дизайн, которые даже до нас доходили, — это была большая и важная стратегия, в рамках которой, при вложении очень немаленьких средств, это сработало и на благополучном фоне пошло дальше. Это как пример.

Мы просчитывали, уже с началом рецессии, что да, такой проект — ярмарочный, коммерческий — может подлить масла в огонь, стимулировать затухающий рынок. Но для этого надо было, по нашим прикидкам, по €0,5 млн ежегодно вкладывать в проект в течение трех лет: возить топовые галереи чуть ли не бесплатно, сотню зарубежных коллекционеров каждый день поить вусмерть в роскошных московских ресторанах, вложиться в рекламную кампанию на «Первом канале» и так далее. Мы думали, что сейчас каким-нибудь парадоксальным образом откуда-то добудем эти деньги, потому что казалось, что раз рыночная ситуация балансирует на грани, то давайте сейчас мы ка-а-ак прозвучим — и все к нам сюда немедленно прибегут.

Однако это была лишь еще одна иллюзия: во-первых, этих денег не нашлось, и, во-вторых, вообще рассчитывать на долгосрочные спонсорские вливания можно только если ты FIAC, сидишь в Гран-пале в Париже, куда просто приятно приехать, походить по Елисейским Полям и заодно зайти на ярмарку современного искусства.

Даже московские власти рассматривают актуальную культуру, современное искусство в качестве ресурса в основном для развлечения столичного мидл-класса, а на более высоком уровне… Может, я чего-то не знаю, может, уже принято такое решение — но есть ли бюджет на следующую Московскую биеннале?

Да и вообще, ярмарка — это коммерческий проект, то есть на нем кто-то должен делать деньги: галереи — благодаря тому, что продают искусство, организаторы — благодаря тому, что продают галереям место. Мы долгие годы не получали прибыли, а только одни убытки, но это не меняет схему, где ярмарка — коммерческий проект, когда и государству, и различным общественным фондам давать средства противоестественно. Тут можно рассчитывать только на частные спонсорские дотации.

Но долгоиграющего спонсора у вас никогда не было.

Не было. Может быть, мы плохие фандрайзеры и никогда не пользовались административным ресурсом, который в какие-то периоды вполне можно было задействовать: надавить, привлечь и так далее. Но в общем за эти годы мы провели немалый объем работ по привлечению спонсоров, и не только мы самолично, нанимались разные агентства, специальные люди, причем самые-самые. И никому не удалось. Почему? Потому что частные спонсоры пока (не знаю, сколько продлится это «пока») почти не рассматривают проекты в области изобразительного искусства как ресурс селф-промоушена. Вот профинансировать концерт Пола Маккартни на Красной площади — это другое дело. Или показ мод. Или спорт. Потому что это телевизор, электронные СМИ и так далее.

Могу привести пример: другой наш проект, «Арх Москва», яблоку негде упасть, аншлаг, в киноконцертном зале 600 человек слушают лекцию Захи Хадид, а сразу за ней должен выступать Даниэль Либескинд. Притом у нас в голове почему-то такая уверенность, что те, кто пришел на Хадид, после лекции выйдут и уступят место тем другим 600-м, кто пришел на Либескинда, а на самом деле не уходит никто, и в зале сидят, значит, уже 1200 человек. Мне один мой товарищ, крупный-крупный по тем временам девелопер, говорит: «Все, убедил, я даю деньги, хочу быть спонсором такого мероприятия». А потом я как-то включаю телевизор, идет хоккей, играет «Химик» с кем-то — и я вижу логотип этого девелопера на хоккейной форме, на льду — везде. А ведь это не Хадид и не Либескинд, это воскресенский «Химик», однако же с «Химика» ты имеешь сразу сколько-то миллионов зрителей. Вот и всё.

Или же (сейчас прямо можно об этом сказать) несколько раз нам предлагали спонсорство, но за откат.

Не предлагали ярмарку купить?

Купить предлагали, но это были смешные предложения. Я говорю, что предлагали ярмарку щедро дотировать, но за откат. А мы принципиально этим не занимаемся.

Среди мероприятий «Экспо-парка» ярмарка «Арт Москва» — это исключительная история постоянно убыточного проекта, который, однако, вы поддерживаете — поддерживали — в течение долгого времени? Или есть конкуренты?

Ну есть. Есть у нас non/fiction наш любимый, который как-то однажды вышел на самоокупаемость, и я тогда дал торжественное обещание экспертному совету, что, если и будет какая-то прибыль у этого проекта, мы будем ее в него же вкладывать, то есть не работать себе в убыток. А как дотационный — да, «Арт Москва» — это единственный такой проект, который был для нас имиджевым, я совершенно об этом не жалею. В 2000 году, наверное, как раз после того тайм-аута я кому-то в интервью сказал, что мы надеемся всплыть в 2010 году с очень престижной и прибыльной ярмаркой. Почти так и получилось. «Арт Москва» вышла на самоокупаемость как раз в приснопамятном 2008 году. Накануне обвала у нас было, если я не ошибаюсь, 75 галерей. Это уровень, который позволяет делать нормальную ярмарку: проводить рамочную программу, дотировать приезд зарубежных корреспондентов, привозить важных коллекционеров, то есть устраивать нормальную рекламную кампанию.

Очевидны плюсы для вас как организаторов от того, что «Арт Москвы» в этом году не будет. Сэкономите пару сотен тысяч долларов, несколько дополнительных дней отдыха, может даже недель, поменьше напряжения — это будет хорошо. А что будет плохо? Я имею в виду, не для города и мира — что именно вы можете потерять?

Конечно, имиджевая составляющая «Арт Москвы» для всего «Экспо-парка» и даже ЦДХ была важна. Но за последние годы она сильно потускнела, нас за «Арт Москву» уже больше ругали. А в первые годы подбадривали, говорили: давайте, ребята. Понятно почему. Потому что ожидания не состоялись, и возникла усталость: вот, опять эта «Арт Москва», опять все то же самое, ничего не произойдет, — и в этом виноваты, конечно, организаторы. Это выходило почти уже антирекламой нашей программы в целом. Вот что было плохо, во-первых. А во-вторых, да, есть сожаление, что все это прервалось, временно или нет, но есть осадок, что усилия насмарку, — я сейчас так осторожно скажу. Но надо находить в себе силы завершать убыточные проекты. Я когда-то читал целое исследование о том, какие колоссальные миллиарды тратятся на сознательно убыточные проекты. Приходится находить в себе силы, чтобы отказываться от них. Думать о будущем.

Это настолько пессимистический тон, что я и не ожидал. А собирался задать вопрос насчет все-таки имеющихся или отсутствующих результатов. Что же, усилия последних лет — переформатирование, смена жюри — это все, выходит, было впустую?

Почему впустую? Мы это делали сознательно. Нас никто не обязывал проводить «Арт Москву». Да, была особая логика продления убыточного проекта, а внутри нее — логика переформатирования, исследования возможностей. Мы попробовали все варианты — и выяснилось, что российский бизнес не готов вкладывать деньги в такой проект по-любому. За те же деньги, что тратились в последние годы на «Арт Москву», вполне можно привезти сюда, в ЦДХ или куда-нибудь еще, знаменитых художников, сделать роскошную экспозицию. Все скажут спасибо. Так зачем я буду создавать имитацию ярмарки современного искусства, чем мы занимались все эти годы? Старались, вкладывали, переформатировали и так далее — а воз и ныне там. Наши галереи не готовы платить — по понятным причинам, о них у галерей спросите, — а теперь и иностранцы не рады ездить сюда.