Самая известная художница Ирана Монир Шахруди Фарманфармаян, соединившая в своем творчестве геометрическую абстракцию с классическими искусствами и ремеслами Персии и Ирана, ушла из жизни в возрасте 96 лет в своем доме в Тегеране.
Иранская художница и кинорежиссер Ширин Нешат почтила память Фарманфармаян, родившейся в 1922 году в городе Казвин на севере Ирана и прожившей несколько десятилетий в Нью-Йорке. Нешат написала в Instagram: «Величайшая, легендарная иранская художница Монир Фарманфармаян, к сожалению, покинула этот мир, но ее прекрасное искусство будет жить».
В Иране Фарманфармаян училась на факультете изящных искусств Тегеранского университета, а после переезда в США в 1945 году сначала изучала искусство в Корнеллском университете в Итаке, а затем fashion-иллюстрацию в нью-йоркской Школе дизайна Парсонса с 1946 по 1949 год. В Нью-Йорке она познакомилась с такими художниками, как Луиза Невельсон, Джоан Митчелл, Виллем де Кунинг и Барнетт Ньюман. Начав работать fashion-иллюстратором, она подружилась со своим коллегой Энди Уорхолом. Фарманфармаян продолжила обучение в Лиге студентов-художников Нью-Йорка.
«Она была тесно связана с нью-йоркской художественной сценой 1950-х годов», — говорит историк культуры Шива Балаги, живущая в Лос-Анджелесе. «Кроме того, она путешествовала на машине по иранским пустыням, изучая племенное искусство и созерцая местные пейзажи», — продолжает она. После переезда обратно в Иран в 1957 году Фарманфармаян представляла страну на Венецианской биеннале 1958 года, где выиграла золотую медаль, и в том же году приняла участие в первой Тегеранской биеннале.
Куратор и писатель Роуз Исса, устраивавшая выставки Фарманфармаян в своей лондонской галерее, говорит о духовной свободе художницы: «Она была смелой, талантливой и всегда делала что хотела. Она всегда встречала правильных людей в правильное время. У нее был талант от рождения, и она делала красивым все, что видела, к чему прикасалась или готовила. Будучи утонченной художницей, она любила простые вещи и умела ценить земную красоту. У иранцев есть для этого особое слово — она была “хаки"».
Фарманфармаян создавала рисунки, коллажи, обратную роспись по стеклу и крупномасштабную скульптуру. В середине 1960-х годов в ее творчестве произошел резкий поворот. «Увлечение Монир традиционной иранской зеркальной мозаикой айне-кари началось в 1966 году с посещения мечети Шах-Черах в Ширазе, после которого она начала исследовать бесконечные возможности сакральной геометрии», — говорится в пресс-релизе дубайской галереи Third Line, представляющей художницу.
Шива Балаги говорит, что зеркальные инсталляции Фарманфармаян стали культовыми, и добавляет: «Ее искусство излучает свет и радость. Она была очень творческой личностью». Вместе с геометрическими рисунками они вошли в ретроспективу Фарманфармаян «Бесконечная возможность: зеркальные произведения и рисунки, 1974–2014», которую организовала Сюзан Коттер, возглавляющая люксембургский Музей современного искусства великого герцога Жана. Выставка открылась в Музее современного искусства Серралвеш в Порту, а затем переехала в нью-йоркский Музей Гуггенхайма в 2015 году.
«Монир открыла нашему ограниченному европейскому взору новое представление о возможностях абстракции как эстетической и нарративной формы, — говорит Коттер. — Геометрия давала ей систему, одновременно композиционную и нарративную, при помощи которой она говорила о чуде и энергии жизни, своего уникального космоса».
В 2015 году Фарманфармаян дала интервью Хансу Ульриху Обристу для журнала Interview, в котором рассказала, как обнаружила, что «геометрия изначально обладает смыслом», и пояснила: «Все начинается с треугольника и через квадрат, пятиугольник, шестиугольник доходит до 12, до зодиака — то есть до 12 месяцев года».
В 1979 году Фарманфармаян снова переехала в Нью-Йорк, оказавшись в изгнании в результате исламской революции. Ей пришлось оставить свою коллекцию иранского народного искусства и другие произведения искусства, в том числе подарки ее друга Уорхола. Работы были конфискованы и по большей части либо утеряны, либо уничтожены. В изгнании она начала создавать маленькие «шкатулки памяти», «которые я называю душевными муками, потому что они очень ностальгические», — рассказала она Обристу. — Я скучала по Ирану. В эти шкатулки памяти я клала фотографии страны, небольшие драгоценности».
Вернувшись в Тегеран, Фарманфармаян вновь открыла в городе свою мастерскую в 2004 году после того, как тегеранский Музей современного искусства предложил выставить ее работы. За последнее десятилетие, помимо путешествующей ретроспективы, выставки художницы состоялись в ряде музеев, в том числе в Метрополитен-музее в Нью-Йорке и Институте арабского мира в Париже. Кроме того, она приняла участие в нескольких биеннале, в числе которых биеннале 2013 года в Шардже, Prospect.3 в Новом Орлеане в 2014 году и биеннале 2016 года в Кванджу. В нынешнем году ее работы покажут на персональных выставках в Художественном фонде Шарджи и чикагском Музее современного искусства, а также на групповой выставке в Институте современного искусства в Бостоне.
В 2017 году Фарманфармаян осуществила мечту всей своей жизни — открыла собственный музей (известный как Музей Морин) в бывшем дворце XIX века в Тегеране. «Моя любовь к родной культуре видна во всем, что я создаю… Я могу оставить стране произведения, дающие представление о работе всей моей жизни», — сказала она в интервью The Art Newspaper.
Фарманфармаян «оставила нам потрясающее наследие, достойное ее так полно прожитой жизни», — говорят Шерил Хейнс и Дэвид Спалдинг из Haines Gallery в Сан-Франциско, представляющие художницу в США. «Можно очень долго говорить о ней как о художнице, как о личности, как о женщине, — добавляет Коттер. — Прожив жизнь длиною в 96 лет, Монир оставила нам удивительный дар — умение желать большего».
