Кассель научился у Афин: открылась вторая часть Documenta

На фоне Парфенона

Если бы Documenta 14, проходящая раз в пять лет международная выставка, показала только одно произведение — «Парфенон из книг» 74-летней аргентинки Марты Минухин, то все равно можно было бы сказать, что выставка удалась. Редко бывает, чтобы одна работа сочетала в себе и сильное интеллектуальное высказывание, и великолепное зрелище. Занявшее центральную площадь Касселя Фридрихплац 70-метровое сооружение кажется небывалым миражом, архитектурным летучим голландцем, каким-то чудом спустившимся на немецкую землю. Причем ровно в том месте, где в 1933 году национал-социалисты устроили костер из тысяч неугодных книг. Марта Минухин создала не просто памятник конкретной трагедии, но мемориал всем книгам мира, пострадавшим от цензуры. Упакованные в прозрачный целлофан, чтобы можно было разглядеть обложки, 100 тыс. книг почти парят в воздухе, как стая птиц, колонны сверкают, как будто они из хрусталя или льда. Среди кирпичиков Парфенона — и Аристотель с Сартром, и «Доктор Живаго», и Генри Миллер, и Сент-Экзюпери, и даже «Шерлок Холмс» — любая книга рискует попасть в список «экстремистской» литературы, говорит нам художница. И даже больше — сегодня этот храм богини мудрости воспринимается и как прощание с бумажной книгой как таковой, все более превращающейся из функциональной вещи в артефакт, как древний культ исчезающего библиотечного божества. (Не зря и в основном проекте Венецианской биеннале целый павильон посвящен книгам и их художественному освоению.)

Приятно и то, что Минухин не выполняла наказ куратора Documenta Адама Шимчика, выдвинувшего лозунг «Учиться у Афин»: свой первый Парфенон из книг она сложила еще в 1983 году в родном Буэнос-Айресе в ознаменование падения военной диктатуры и инаугурации демократического президента. До этого в ее бурной биографии была учеба в Париже и жизнь в Нью-Йорке, где она познакомилась с Энди Уорхолом и даже провела с ним совместный перформанс. Марта Минухин изобрела «Минуфон» (в ее телефонной будке можно было получить порцию психоделики), задолго до Леди Гаги с ее мясным нарядом обкладывала статую Венеры Милосской аргентинскими стейками и вырезала ее из сыра, сооружала обелиски из мороженого и кексов, выходила на пляж, обклеенная газетами, — одним словом, совершила множество экстравагантных арт-подвигов, чтобы сегодня наконец проснуться окончательно знаменитой.

Среди других объектов, установленных к Documenta в Касселе, — обелиск нигерийца Олу Огибе, посвященный «бродягам и беженцам», а также скульптура из обрезков труб большого диаметра, в каждой из которых устроено уютное жилье, хоть и просматривающееся насквозь. Ее автор курд Хива В так поэтически осмыслил свои скитания нелегала — и передал привет знаменитой инсталляции «Туалет» Ильи Кабакова, установленной в Касселе в 1993 году (там тоже, кто не помнит, был наведен уют).

Но если следовать направлению мысли арт-директора Шимчика, то в программу стоило бы включить и уже готовый арт-объект — гигантскую восьмиметровую бронзовую статую Геркулеса, воздвигнутую на горе в кассельском парке Вильгельмсхёэ, подобно статуе Христа в Рио-де-Жанейро. Геркулесу 17 июля исполняется 300 лет, и этот символ немецкой эллинофилии, с высоты в полкилометра осеняющий гессенскую землю, несколько лет назад был внесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО вместе с каскадом барочных фонтанов. Кстати, на выставке всплывает и еще один знаменитый памятник такого рода — реплика Парфенона, построенная в окрестностях Мюнхена в первой половине XIX века Лео фон Кленце по заказу Людвига Баварского в качестве Пантеона германских героев — Валгаллы.

Золотое сечение Documenta: 150 х 90

В этом году Documenta впервые распространилась сразу на два места — первая часть выставки в апреле открылась в Афинах. И если в греческой части на первый план вышли нынешние проблемы геополитики и экономики, то немецкая явно больше ориентирована на осмысление истории, причем и довольно давней.

Куратор Адам Шимчик сделал широкий жест — и отдал все здание музея Фридерицианум (главную площадку Documenta) греческим коллегам. Тут представлен целый музей — афинский EMST, Национальный музей современного искусства, 300 работ. И хотя в его коллекции есть Билл Виола и Мона Хатум, критики теперь просто обязаны выучить имена греческих звезд послевоенного искусства, помимо Янниса Кунеллиса и Такиса.

Еще более необычно для авангардной выставки современного искусства выглядит список участников. Добрая половина упомянутых в нем художников и деятелей культуры давно отошли в мир иной, и среди них такие имена, как Гюстав Курбе и Павел Филонов, братья Шлегели, братья Гримм и тот самый Лео фон Кленце. Примерно на 150 живых современников приходится 90 классиков из истории искусства. Большинство этих исторических работ сосредоточено в Новой галерее — там смысловой узел всей Documenta. К нему надо добавить пару десятков мест, где расположены выставки или отдельные инсталляции, или проходят перформансы. А вот, например, работу Ханса Хааке в виде плаката с надписью на разных языках «Мы (все) народ» можно встретить чуть ли не на каждой трамвайной остановке.

Действующих российских художников в этот раз не позвали (хотя в составе интернациональной кураторской бригады из 14 человек есть и наша Елена Сорокина), но, помимо нескольких картин Филонова из собрания Русского музея, документов, связанных с Михаилом Матюшиным и авангардным композитором Арсением Авраамовым, на центральной площади выставлена скульптура «Слепой» («Памятник жертвам насилия») 1974 года очень ценимого в Германии Вадима Сидура, а по соседству в пресс-офисе — одна из работ Дмитрия Александровича Пригова.

Однако духи российской и советской истории витают и в работах художников из других стран — взять хоть знаменитую даму-скульптора польского происхождения Алину Шапошников, сначала отдавшую дань соцреализму, а потом прославившуюся своими экспрессивными скульптурами телесных мучений. Путешествию в СССР в 1989 году посвящены видеоинсталляция и акварельный свиток-комикс итальянцев Ерванта Джаникяна и Анджелы Рикки Луччи. Приключения итальянцев в России исполнены в легкой манере «детских» рисунков, хотя отправились художники в Ленинград с серьезной миссией — по следам выживших героев киноавангарда, которых они успели снять. А в зарисовках к фильмам фигурируют Сталин со скатертью-самобранкой, яйцо Фаберже, Анна Ахматова, Марина Цветаева и даже розовощекий Алексей Герман, который кричит: «Хрусталев, машину!»

Или возьмем другую героиню Documenta — чилийскую «бабушку современного искусства» Сесилию Викунью (р. 1948). В своих ранних, начала 1970-х годов, хиппово-лубочных картинках она изображала весь наш идеологический пантеон: Ленина и Маркса, Фиделя и Сальвадора Альенде. После прихода к власти Пиночета Викунья была вынуждена эмигрировать в США. Эта подвижная женщина с седыми индейскими косами показала на Documenta один из самых ярких перформансов, закутав зрителей в огромный кокон из прядей ярко-красной шерсти, отсылающих к древней узелковой системе счета и письменности у инков — кипу. Как полагают, эта система породила и поэтическую школу Латинской Америки: Пабло Неруду, Габриэлу Мистраль. То есть сплетения алых волокон могут быть восприняты как особые визуальные кипу-поэмы и, судя по названию одной из работ Викуньи — «Ангел менструации», символизируют еще и нечто отчаянно феминистское.

Кейс Гурлитта, или От романтиков к злодеям

Ничуть не менее запутанной, чем узелки инков, выглядит выставка в Новой галерее. Это выставка-ребус, выставка-пазл, выставка-детектив. Впервые Documenta заняла все здание этого музея, открытого в 1877 году, в эпоху, когда сформировалась Германская империя (рейх). Как возникло имперское сознание, на что оно опиралось, каким образом знаменитые немецкие философы — идеалисты и романтики, учившиеся у древних Афин, связаны с чудовищной доктриной высшей расы, травля модернистов, катастрофа Второй мировой войны, ее жертвы и травмы, конфискации и реституция — вся драматическая история точечно обозначена на этой поистине интригующей выставке.

В одной анфиладе — рисунок мюнхенской Валгаллы-Парфенона Лео фон Кленце; прижизненные издания Иоганна Иоахима Винкельмана, фактически открывшего Европе глаза на Античность, отца всех классицизмов; здесь же французский Черный кодекс 1685 года, закреплявший рабство в колониях, и скульптуры из Бенина. Рядом — картина Макса Либермана «Всадники на берегу» 1908 года. Очень похожая на ту, что была найдена в Мюнхене, в квартире у тихого пенсионера Корнелиуса Гурлитта.

Эта случайная находка огромной коллекции первоклассных шедевров мировой живописи, полутора тысяч работ, стала мировой сенсацией. Выяснилось, что Корнелиусу Гурлитту она досталась от отца, бывшего арт-дилером у нацистской верхушки (один из четырех, аккредитованных для покупок в музей фюрера в Линце) и скупавшего эти шедевры за бесценок у художников, заклейменных «дегенеративными». По юридическим причинам кураторы не смогли получить ни одной работы из коллекции Гурлитта. Шимчик мечтал выставить всю ее на Documenta, но музей в Берне, где сейчас хранятся эти картины, ему отказал.

В результате кураторы решили восстановить семейную сагу. На выставке представлены идиллические пейзажи с видами афинского Акрополя работы Луиса Гурлитта, видного представителя дюссельдорфской школы, дедушки Хильдебранда Гурлитта, того самого дилера. Кроме того, есть и графика сестры Хильдебранда Корнелии Гурлитт, увлекшейся экспрессионизмом и дружившей с Марком Шагалом. Она покончила с собой в 1919 году, не увидев, как брат сделал свою карьеру полуподпольного коллекционера. Сам Корнелиус Гурлитт умер в 2014 году, но его случай доказывает, что далеко не все преступления военного времени еще раскрыты.

Этим занимается Институт Розы Валлан — художественный проект Марии Айхгорн, пытающейся стимулировать исследования о похищенных культурных ценностях. Целый зал посвящен основателю Documenta, художнику и куратору Арнольду Боде, который начал в 1955 году с того, что выставил запрещенных нацистами Анри Матисса и Пабло Пикассо. Ранние работы Боде погибли при бомбежке Касселя, но он возобновил занятия искусством после войны — показаны его абстракции, а также портрет его самого, созданный Герхардом Рихтером. Модернистское искусство представлено не слишком известными именами, в ряду которых оказались и наши Матюшин с Филоновым. История продолжается в работах художников, переживших войну, концлагеря и погромы, чей травматический опыт часто зашифрован в якобы формальных экспериментах и искажениях. На выставке показаны и художники, чьи телесные увечья и душевные переживания стали главной темой творчества.

Впечатляет история Лоренцы (Лоренцо) Беттнер (1959–1994) — художника, в детстве лишившегося обеих рук и выучившегося держать кисть ногами и зубами. Лоренцо окончил академию в Касселе и превратил свою жизнь в перманентный перформанс, демонстрируя свое искусство на улицах. В одном из таких перформансов он изображал Венеру Милосскую и вообще часто выступал в образе женщины, даже поменял имя на женское. Борец за профессиональное признание «живописи рта и ног» стал прообразом фигурки Петры, девочки без рук, символа Паралимпийских игр в Барселоне в 1992 году, незадолго до своей смерти от ВИЧ.

Наконец, ключевым моментом экспозиции выглядит работа поляка Петра Укланского «Настоящие нацисты», ремейк его скандальных «Нацистов». Фотоколлаж из лиц мужчин в нацистской форме вызвал грандиозный скандал в Варшаве в 2000 году, когда эту работу уничтожил актер Даниель Ольбрыхский, не разглядев, что имеет дело с «казусом Штирлица», то есть, что на этих фотографиях запечатлены американские и европейские актеры, исполнявшие роли немецких офицеров. Куратором той давней выставки был как раз Адам Шимчик, для которого этот скандал стал стартом международной карьеры. Сейчас Укланский показал реальных нацистов с перечеркнутым крест-накрест Гитлером в центре. Просто на такой выставке нельзя было совсем обойтись без злодеев.

Выставка в Касселе продлится до 17 сентября.

Больше материалов смотрите на сайте Documenta.