Антанас Суткус: «Детство — это другая жизнь. И думать надо о детстве как о жизни до жизни»

До 29 мая в Центре фотографии имени братьев Люмьер проходит выставка основателя прибалтийской школы фотографии, лидера Союза фотоискусств Литвы Антанаса Суткуса «Босоногое детство». TANR расспросила одного из самых неформальных фотохудожников советского времени о ценностях детства, встрече с Жан-Полем Сартром и современном фотоискусстве.

Почему среди всех республик Прибалтики фотографическая школа сложилась именно в Литве? Не в Эстонии или, например, Латвии? Что именно объединяло ваш союз?

В одно время собралось шесть-семь фотографов-ровесников, которые тогда еще учились в разных вузах. Эти студенты — Ромуальдас Ракаускас, Александрас Мацияускас, Альгимантас Кунчюс, Витас Луцкус — начали снимать, не учась ни у кого, а доверяясь только своему вкусу и интуиции. Повзрослев, мы объединились, став Союзом фотохудожников, инициатором которого был я. Конечно, каждый отличался своим стилем, и все-таки литовская фотография ориентировалась на жизнь человека, его судьбу и родную землю, Родину. И потом у нас ведь было много талантов. Например, во Франции в те годы был только один великий Анри Картье-Брессон.

Вы как-то сказали, что современное искусство космополитично. Вам кажется, искусство, в частности фотография, должно оставаться национальным, самобытным? Если да, то почему?

Да, я так думаю. Это доказывают мои наблюдения во время путешествий по Европе. Там усиливается национальная самоидентификация. Недавно побывав на открытии выставки в России, я заметил, что и здесь идут те же процессы. У вас проводятся, например, специальные мероприятия, посвященные культуре и литературному языку. Что касается фотографии, то для меня всегда оставалась главной судьба человека. А современные фотографы часто берут сюжеты из головы. Хотя есть среди них и сильные. Например, Артурас Морозовас, Агне Гинталайте. Она в нашем районе засняла гаражи и сделала очень красивое панно из старых дверей и цветов.

В вашей новой книге «Люди Литвы» очень много фотографий с детьми. Почему для вас так важно именно детство?

Потому что детство — период, когда меньше всего фальши. Нет никакой маски, все очень искренно.

Писатель-сатирик Аркадий Аверченко в одном своем рассказе говорит, что только детей и признавал бы за людей. «Взрослый человек почти сплошь — мерзавец» — так он пишет. Вы согласны?

Да! В детях отсутствует ложь. Они сразу выясняют отношения, пусть и в драке. Кто первый начал, тот и виноват. Детство — это вообще другая жизнь. И думать надо о детстве как о жизни до жизни.

Свои знаменитые снимки Жан-Поля Сартра вы делали под впечатлением от человека или от его произведений? Или же это была удачно пойманная случайность?

Когда мой друг поэт Эдуардас Межелайтис пригласил меня в делегацию, сопровождающую Жан-Поля Сартра, меня сначала и вовсе не хотели утверждать. Я был непредсказуем, вел ненужные для власти разговоры. Но все получилось. Все наши беседы с Сартром были о литературе. У меня, начитавшегося европейских и американских книг, накопилось много вопросов. А фотоаппарат, который то висел на шее, то прятался в кармане, иногда приводился в действие. Сартру просто не приходило в голову, что человек с такой скромной экипировкой мог оказаться профессиональным фотографом. Если бы он догадался, то просто отказался бы сниматься.

А вам вообще близок экзистенциализм? Сизиф не зря поднимает камень на скалу?

Конечно. Если Сизиф его катит, значит, у него есть цель и есть идея. Занятие — это заполненное жизненное пространство.

Успех выставки в Музее Оскара Нимейера в Бразилии, планирующаяся выставка в Буэнос-Айресе — почему вас влечет Южная Америка?

Во-первых, Южная Америка сама пришла ко мне в лице куратора Луиса Густава Карвальо, а также менеджера организации Arts et Vita Марии Враговой. Кроме того, мне кажется, мы недооцениваем Бразилию. В ней более 200 млн жителей, в больших городах много галерей. Выставка из музея Нимейера проехала потом по всей стране. Кстати, благодаря особой политике воспитания детей. У них там, пока у галереи стоит хоть один детский автобус, выставка не снимается. Мою экспозицию держали шесть месяцев, а потом она пошла по другим городам. Мы говорим о морали, о патриотизме — а где учиться этому? Начиная со школы. Важно, чтобы школьники имели потребность идти на выставки. В Бразилии эта потребность познания есть.

Можно сказать, что сейчас развиваются два параллельных процесса: с одной стороны, интерес к исторической фотографии, с другой — стремление максимально задокументировать реальность, причем, как можно красивее, скажем, в Instagram. Как вы думаете, куда все-таки сместились сегодня цели и задачи фотографии? И чем это грозит?

Я считаю, что сейчас почти 80% фотографий — ложь. На них изображен не человек. Он ненастоящий, в нем нет искренности. Того, что на изображении, попросту не существует. Все это связано с развитием бизнеса, и очень жаль, что теперь талантливым фотографам, чтобы прожить, нужно заниматься коммерцией и рекламой. С каждым разом все сильнее убеждаюсь в том, что сегодня нет потребности в фотографии жизни. В то же время талант всегда сам выбирает, каким способом себя выразить.

То есть фотограф, снимающий на пленку, не сможет сегодня обеспечить себя?

Работающий в прессе, не может. Конечно, коллекционеры и галереи по-прежнему ценят ручную работу, но, чтобы о тебе узнали, нужно уже иметь имя. Я 25 лет шел по этому пути. Первые десятилетия я снимал официальные мероприятия, приемы, банкиров. И пусть о художественной стороне речи не шло, я все равно очень старался. Путь фотографа труден, важно постоянно находиться там, где много галерей. Берите пример с Бориса Михайлова, который эмигрировал в Германию. А Александр Гляделов совсем не занимается галерейной фотографией, он снимает жизнь и сам делает выставки. Живет он скромно, зато занят любимым делом.

Как вы смотрите на аукционы фотографии? На ваш взгляд, миллионные цены на снимки оправданны?

Аукционы — это бизнес. Это делается искусственно: менеджер сказал, и цены растут. Я с аукционами не работаю. Если мои фотографии туда попадают, то это прикарманенные остатки с советских времен и прошлых выставок.

Сейчас вы работаете со своим архивом. Расскажите о какой-нибудь серии или фотографии, о которой постоянно вспоминаете, с которой связана важная история.

Одна из главных моих серий — «Люди Литвы», над ней я работал почти всю жизнь. Часть снимков можно увидеть на московской выставке. А если у вас есть одноименная книга, отыщите в ней снимок «Женщины на вокзале», сделанный в 1960-х. Фотография не очень резкая, но она важна для меня и до сих пор очень трогает.

Когда можно ждать следующую московскую экспозицию Суткуса с новыми работами из архива?

Чтобы представить новые фото, мне нужно поработать в архиве, думаю, около полугода. Нынешняя экспозиция в Центре им. братьев Люмьер — это старые работы, письма из прошлого, из XX века, которые я когда-то написал и теперь сам себе посылаю.