Вторая задача на практике оказывается сложнее первой. В этом недавно убедился маститый историк фотографии из Франции Серж Плантюрё. «Ваши доводы сомнительны» — такой ответ он получил из Музея Ван Гога в Амстердаме. Плантюрё был, мягко говоря, удивлен. Целых полгода он изучал небольшой «смуглый» снимок из архива Рональда Дейвиса, антиквара, современника постимпрессионизма. Это был отличный провенанс. И это был отличный снимок. За столом уютно, по-парижски вкусно сидят бородатые и усатые месье. Среди них — Поль Гоген и Эмиль Бернар. Третий слева, как доказал Плантюрё, — Винсент Ван Гог. Фото сделано в сентябре 1887 года в Париже после выставки Сёра, Синьяка и Ван Гога в репетиционном зале Свободного театра. Поэтому среди выпивающих есть и актер Андре Антуан, который в то время там работал.
Историк собрал все мыслимые и немыслимые доказательства. Дело было за малым — убедить Музей Ван Гога купить фотографию, которую ее хозяева выставили на торги. Но хранители версию Плантюрё отвергли. Третьего июля этот редчайший снимок, настоящая жемчужина, ушел с молотка за $100 тыс. Теперь он в коллекции одного американского толстосума. И когда фото вновь всплывет, неизвестно.
Отрицание — часть профессии музейных хранителей. Чтобы что-то доказать, надо все подвергнуть сомнению, все принять в штыки. Это, в общем, правильно и приводит к истине. Но часто бывает так, что музейные работники не в состоянии провести надлежащую атрибуцию: нет глубоких знаний, а иногда желания. В итоге то, что хранится в музеях, остается «неизвестным», а то, что предлагают приобрести, — «сомнительным».
Эту находку Плантюрё, а также проблемы с атрибуцией фотографий прокомментировал парижанин Андрей Корляков, крупнейший специалист по русской эмиграции: «Я получил большое удовольствие от статьи Плантюрё про фотографию Ван Гога. Он большой специалист, его мнению стоит доверять. Я сам долгое время занимаюсь исследованием русской эмиграции, выпускаю альбомы. Изучаю в том числе эмигрантскую фотографию, распознаю лица, пытаюсь определить запечатленные события. В России до сих существует большая проблема с атрибуцией эмигрантских фото. Издательства делают серьезные ошибки, кочующие из книги в книгу. Есть такая известная фотография, на которой Врангель стоит вместе с генералом Кутеповым на мостике корабля. Чего только не пишут: и что это Севастополь, и что фотография сделана в ноябре 1920 года. Я около года ее изучал и сумел атрибутировать. С помощью сканера увеличил значок на шинели одного из офицеров, стоящих рядом с Кутеповым. И по нему удалось определить точное время съемки — 19 декабря 1921 года. Врангель стоит на мостике турецкого корабля „Ак-Дениз“, приветствуя войска, покинувшие Галлиполи и направляющиеся через Константинополь в Варну».
Музеи все чаще привлекают сторонних экспертов: как правило, они бескорыстны и много знают. В прошлом году в Русском музее проходила выставка Первая мировая война — сплошь портреты военных и сиятельных лиц. Атрибуция некоторых изображений не выдерживала критики. Юнкер Николаевского кавалерийского училища был назван «военным», студент гражданского вуза — «военным в мундире». Изображенного на портрете Константина Коровина «безымянного» человека в мундире назвали скромно — «офицер». Его имя и фамилию буквально за пять минут определили коллекционеры-историки. Оказалось, это свиты его величества контр-адмирал Сергей Погуляев, весьма известный персонаж.
Совсем недавно крупный московский коллекционер Сергей Подстаницкий сделал в Третьяковской галерее любопытное открытие. «Я пришел на выставку Павла Федотова, — рассказывает он, — обратил внимание на рисунок художника, под которым есть авторская надпись: „Копай“, которую почему-то всегда интерпретировали как глагол, как призыв к действию. В каталоге последней федотовской выставки к слову „Копай“ добавили восклицательный знак, невесть откуда взявшийся. Я же сразу догадался, что имелось в виду. „Копай“ — это копайский бальзам, смолистый сок южноамериканских деревьев. В федотовские времена единственное, кажется, средство для лечения триппера. Невыносимо мерзкое как по вкусу, так и по запаху (отсюда офицер, с отвращением зажимающий нос). В этом контексте совершенно по-иному выглядят некоторые детали рисунка. Становится понятно, что петлица и кокарда офицерской треуголки, висящей на стене, сознательно превращены художником в изображение полового члена».
Хороший пример успешного совместного проекта музейных кураторов и экспертов со стороны — два тома сводного научного каталога Дагеротип в России. Изданный Государственным музейно-выставочным центром РОСФОТО, он презентовался в мае. Участники проекта, в том числе автор этих строк, вывели из разряда «неустановленных» многих известных людей, в том числе графа Павла Шувалова и князя Сергея Трубецкого.
Если музеи не будут принимать все и вся в штыки, а привлекут к работе знающих собирателей, сторонних специалистов и историков, то «неизвестных лиц» станет меньше, а новых сведений — больше. И все Ван Гоги останутся в музеях.
