Жизнь Ле Корбюзье: как уместить светлое будущее в коробку высотой 220 см

Можно по-разному относиться к архитектурному наследию Шарля-Эдуара Жаннере-Гри (1887–1965), известного всем под псевдонимом Ле Корбюзье. Одни восхищаются строгой лаконичностью и функциональностью созданных им сооружений и интерьеров. Другие сокрушаются над бездушностью его построек, провокационно им нареченных «машинами для жилья». Но и поклонники, и неприятели архитектуры Ле Корбюзье, кажется, согласны с тем, что именно он — самый влиятельный архитектор ХХ века, именно его идеи и практические свершения непоправимо изменили градостроительный стиль на всей планете.

Он был неутомимым путешественником, побывал почти на всех континентах и почти для всех континентов придумал незабываемые (даже если они и не воплотились) архитектурные проекты. Следы его творчества обнаруживаются в Индии и Аргентине, Японии и Бразилии, Соединенных Штатах Америки и Швейцарской Конфедерации (родине архитектора), вишистской Франции и большевистской России. Ле Корбюзье не был кабинетным ученым-проектировщиком — наоборот, он был оратором, публичной фигурой, писал не только специальные, но и многочисленные публицистические, полемические работы и доклады, стоял у истоков создания объединения архитекторов всего мира (международных конгрессов). Да и сам он черпал вдохновение в своих путешествиях. Например, панцирь краба, подобранный на пляже Лонг-Айленда, стал прообразом Нотр-Дам дю О, знаменитой капеллы для паломников во французских Вогезах.

Ле Корбюзье стремился превратить повседневную жизнь людей в расчисленную мечту. Отчасти это сов­падало с тоталитарными идеологиями, что расцвели в ХХ веке, и привело архитектора к временному сотрудничеству с диктатурами в СССР и оккупированной Франции: он спроектировал здание Центросоюза в Москве и участвовал в конкурсе проектов Дворца Советов, а во время Второй мировой войны делал грандиозные проекты для режима Виши, впрочем неосуществленные. Однако Ле Корбюзье был реформатором, а диктатуры всегда консервативны, поэтому степень тоталитарных симпатий мастера не следует преувеличивать.

Именно Ле Корбюзье решил, что единицей архитектурного измерения должен быть человек, и разработал концепцию модулора — единицы измерения высотой 2 м 20 см, иначе говоря, стандартного роста человека с поднятыми руками. Именно Ле Корбюзье внедрил пять новаторских принципов модернистской архитектуры: 1) дом строится на пилоти — простых колоннах, поднимающих его над землей; 2) сад на крыше, соединяющий дом с окружающей природой; 3) свободная планировка интерьеров, возможная благодаря железобетонным конструкциям; 4) длинные ленточные окна; 5) свободный фасад, потому что фасад — это «световая мембрана». Вероятно, наиболее точно и полно эти принципы воплотились в «Жилой единице» (Unité d’Habitation), марсельском многоквартирном доме на бульваре Мишле, и в парижской вилле мецената Ла Роша, где ныне размещается фонд Ле Корбюзье и его кузена и коллеги Пьера Жаннере.

При всем том следует отметить, что путь Ле Корбюзье в архитектуре не был «гладким рельсовым путем». Список препятствий можно начать с того, что еще в годы ученичества, после усердных занятий в граверной мастерской, он стал стремительно терять зрение. Один глаз у него почти не видел, поэтому в интимной переписке архитектор нередко называл себя циклопом. Примерно в 1917 году Ле Корбюзье разочаровался в практической архитектуре и всерьез занялся живописью. Продолжалось это до 1922 года, когда он открыл собственное архитектурное бюро.

На годы увлечения изобразительным искусством приходится его творческий союз с Амеде Озанфаном — автомобильным инженером, художником, издателем и наследником оружейного завода. Вместе они издавали один из самых влиятельных журналов модернистской эпохи — «Новый дух»; финансировал издание упомянутый выше Ла Рош. К парижской Выставке современного декоративного и индустриального искусства 1925 года, ставшей звездным часом для советского архитектора Константина Мельникова, Ле Корбюзье спроектировал павильон «Новый дух», который также произвел сенсацию.

Несмотря на неуклонно растущую известность, Ле Корбюзье не раз терпел крупные и чувствительные поражения. Пожалуй, самые смелые проекты архитектора все-таки не были осуществлены: либо его обходили конкуренты, не склонные раскачивать лодку (здания Лиги Наций в Женеве, Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке, Дворец Советов в Москве), либо реализация готовых проектов попросту отменялась (реконструкция Алжира и Сен-Дье, административный квартал Боготы).

Подобная двойственность может быть отмечена и в истории изучения жизни и творчества Ле Корбюзье. Его наследию посвящено более 400 научных работ, а вот полноценной научной биографии не было, пока за нее не взялся американский искусствовед Николас Фокс Вебер, известный работами по истории американской живописи импрессионизма и постимпрессионизма.

Главным достоинством книги Вебера «Жизнь Ле Корбюзье: интеллектуальная биография» является обширное цитирование литературного и эпистолярного наследия заглавного героя. Ле Корбюзье был красноречив, выразителен и откровенен в своих текстах.

Второе достоинство исследования — структурная простота. На протяжении 60 глав книги Вебер строго придерживается хронологии, безо всяких скачков во времени, исключая первую главу, посвященную смерти Ле Корбюзье, у которого случился сердечный приступ во время заплыва в море. Автор прозрачно намекает, что его герой, спроектировавший множество зданий, спланировал и собственную кончину.

Определенными недостатками исследования можно назвать приверженность Вебера немного примитивному фрейдизму, а также местами напыщенный стиль повествования вроде: «В свои двадцать четыре года Шарль-Эдуар Жаннере балансировал на грани между гением и безумством».

Так или иначе, но читателю предлагаемой книги открывается внутренний мир выдающегося реформатора не только архитектуры и городских пространств, но и самой человеческой повседневности. «План — это власть человека над пространством. Проходишь план пешком, восприятие последовательное, оно подразумевает время. Восприятие — это ряд визуальных событий; время, продолжительность, последовательность, непрерывность — определяющие факторы архитектуры».