Влияют ли российские премии на рыночный успех художников

Евгений Антуфьев (р. 1986), дважды лауреат Премии Кандинского, делится мыслями о художественных премиях: они помогают поверить в себя и воодушевляют, но в то же время с ними неразрывно связана травма, когда ты сидишь среди друзей и соперников на церемонии награждения и ждешь, вызовут ли тебя на сцену или не вызовут.

В последнее время художникам все реже приходится проходить через такую публичную пытку. Произошел отход от традиционного сценария «приз достается одному победителю». Дело не только в пандемии, это глобальный сдвиг по направлению к социальному равенству в искусстве. Два года назад в Великобритании четверо финалистов Премии Тёрнера обратились к жюри с просьбой рассматривать их как коллектив и разделить награду поровну. Жюри прислушалось к просьбе, увидев в этом акт солидарности, отражающий «общественно-политическую поэтику, которой мы восхищаемся и которую мы ценим в их творчестве». В прошлом году все пять художников, вошедших в шорт-лист «Инновации» в номинации «Художник года», были объявлены лауреатами.

Но если вы считаете, что победа важнее участия, учтите: опубликованное на 13-й год существования Премии Тёрнера исследование показывает, что аукционная стоимость растет не только у победителя, но и у номинантов.

Таким образом, эту ситуацию можно назвать беспроигрышной.

И все же в России картина менее однозначна — если вообще можно говорить о непосредственной связи между ростом рыночной стоимости и победой либо номинацией на одну из национальных художественных премий. Когда речь идет о художниках, работающих с видео, фото и цифровыми технологиями, о каком-либо влиянии на рынок говорить нельзя, поскольку традиционные аукционы неблагосклонны к этим медиа и данных о продажах крайне мало. И даже тяжеловесу концептуализма Андрею Монастырскому (р. 1949) получение «Инновации» не помогло привлечь повышенный интерес на аукционном рынке, поскольку многие его работы больше подходят для музейных коллекций. Исследуя этот вопрос, я выбрала десять современных российских художников, работающих в живописи, графике и скульптуре, которые традиционно хорошо продаются, и сравнила объемы их продаж до и после того, как они получили ту или иную премию. Я рассматривала лауреатов трех наград: «Художник года» премии «Инновация», «Проект года» Премии Кандинского и почетной «За вклад в развитие современного искусства» премии «Инновация». Как в случае американской Стипендии Макартура, последняя — внеконкурсная номинация.

Сложилось впечатление, что, чем известнее художник в момент присуждения, тем выше становятся его рыночные показатели в тот же и следующий год.

Для этих художников стимулирующий эффект действительно существует. Рынок Ильи Кабакова (р. 1933) и Эрика Булатова (р. 1933) показал сильный подъем в год, когда они получили главную награду «Инновации», в 2011 и 2013 годах соответственно, причем в то время у них не было больших музейных выставок. В числе художников, продажи которых подскочили после получения одной из двух главных премий, Борис Орлов (р. 1941) и Павел Пепперштейн (р. 1966). Это справедливо и для Оскара Рабина (1928–2018), но его рыночный рост совпал с общим бумом на арт-рынке в 2007 году, так что трудно сказать, что послужило основным стимулом. Кроме того, «Инновация» тогда была слишком молодой, чтобы оказывать серьезное влияние на публику.

Государственная премия «Инновация» учреждена в 2005-м, Премия Кандинского основана меценатом Шалвой Бреусом в 2007 году.

Возможно, только сейчас, на втором десятке существования, российские художественные премии начинают привлекать к своим лауреатам дополнительное внимание, которое может способствовать повышению стоимости на рынке.

Премии Тёрнера понадобилось около десятилетия для того, чтобы сформировалась очевидная корреляция с ростом цен на отмеченных ею художников.

Владельцы произведений искусства тоже верят, что можно улучшить рыночный результат, если подгадать продажу под такое событие, как вручение премии. В результате на рынке в этот момент может оказаться больше работ, чем обычно. Но если это справедливо в отношении Кабакова, продажи которого выросли на 44% в год присуждения награды, и Булатова, чьи продажи утроились, то в других случаях наше предположение не оправдывается. Гриша Брускин (р. 1945) получил Премию Кандинского в 2012 году, когда на рынке не было продано ни одной его работы. Вадиму Захарову (р. 1959) в 2009 году присудили Премию Кандинского, но если за год до этого у него были хорошие аукционные результаты, то в год победы аукционных продаж не было вовсе.

В отличие от Премии Тёрнера и Премии Марселя Дюшана, которые вручаются только одному художнику в год, у обеих российских наград есть по несколько номинаций и отмечают они не только художников. Это демократичный и инклюзивный подход к поощрению талантов, учитывающий, что огромная инфраструктура также заслуживает публичного признания. Но таким образом ослабляется тот флер творческого гения, который Премия Тёрнера придает номинантам и победителями, попадающим в привилегированное художественное сообщество.

Российским премиям труднее привлечь внимание международной прессы, чем их западным аналогам. Лауреаты Премии Тёрнера и Премии Марселя Дюшана получают не только денежный приз и признание, но и выставку в музеях мирового уровня — Тейт и Центре Помпиду. В конечном итоге такая выставка может оказаться ценнее самой премии.

Наконец, стоит подумать о тяжеловесах российского современного искусства. Награда «За вклад в развитие современного искусства России» отдает дань таким художникам старшего поколения, как Оскар Рабин, которому было за 80, когда он получил ее, в то время как Премия Тёрнера до недавнего времени принимала заявки только от художников младше 50 лет. Быть может, премиям ограничения идут на пользу.

Но между поколениями необходимо найти баланс, и России здесь есть над чем поработать. Премии, как правило, присуждаются только ныне живущим художникам — единственным исключением стал в 2008 году московский концептуалист Дмитрий Александрович Пригов (1940–2007), получивший «Инновацию» за заслуги посмертно. Есть множество современных художников, до сих пор не отмеченных ни одной наградой. Многие из них уже скончались, в том числе Олег Васильев (1931–2013), Лидия Мастеркова (1927–2008), Дмитрий Плавинский (1937–2012), Леонид Соков (1941–2018) и Иван Чуйков (1935–2020). И хотя историю нельзя переписать, можно было бы найти способ признать их вклад в развитие российской визуальной культуры в форме ретроспективной премии.

Впервые опубликовано в RAF на английском языке