Джеймс Уистлер: денди, карьерист и плут
Подзаголовок биографии Джеймса МакНила Уистлера, написанной Дэниелом Сазерлендом, Жизнь ради искусства — игра с девизом l’art pour l’art, который уистлеровский англо-американский извод эстетизма заимствовал у разнообразных новаторских течений искусства Франции. Автор в своем повествовании переплетает между собой разнообразные и зачастую противоречивые тени бесчисленных обличий Уистлера. Он был помешанным на деталях и ищущим внимания денди, энергичным и ехидным карьеристом, богемным плутом и профессиональным эксцентриком. Его показная бесшабашность порой заслоняла и его точный талант графика, и его кропотливую художественную работу. Наиболее тщательно исполненным произведением Уистлера была в первую очередь его собственная импульсивная и ослепительная личность. Как ободранный богемный юнец, проживающий в Париже получаемые от семьи средства, он ловко проложил свой путь, увернувшись от всех сражающихся между собой парижских художественных течений его молодости (классицизма, романтизма, реализма), и создал собственный неповторимый и эффектный стиль на грани модернизма.
Сазерленду удалось мастерски схватить и осветить хитросплетения арт-рынка и общественных отношений XIX века. Он неопровержимо доказывает, что пируэты Уистлера часто служили маской хитрого хозяйственника. В книге показано, насколько современным был этот художник в своем искусстве и в манипулировании арт-рынком, с его контролем над изданиями и отпечатками и тайной обратной скупкой собственных произведений на вторичном рынке с целью повысить их рыночную стоимость.
Уистлер находился во власти фанатической и изощренной одержимости внешними деталями, охватывавшей все: от его дендистского гардероба до живописи и ее обрамления, интерьеров галерей, которые он лично декорировал, и отобранных вручную шрифтов для каталогов его выставок.
Он подписывал свои произведения и письма эмблемой — бабочкой japonica butterfly, а это насекомое с ядовитым жалом. Быть может, его блестяще выстроенный образ даже слишком хорошо скрывал раздираемого внутренними бурями перфекциониста — кажется, что ни одной биографии Уистлера (и эта не исключение) не удалось в полной мере отразить внутреннюю жизнь художника.
Несмотря на то что общее число существующих англоязычных биографий Уистлера приближается к дюжине, за последние два десятилетия эта оказалась первой. Подробная, но не педантичная, она отличается ненавязчивой научной структурой и активным использованием переписки Уистлера. И хотя классическая биография 1947 года Стэнли Вайнтрауба, вероятно, останется главным выбором основной массы читателей по причине своей (весьма уместной) фантастической манерности, книга Сазерленда, несомненно, станет изданием, к которому будут обращаться преподаватели и исследователи.
