Бремя нации. Участники рассказывают, каково представлять чужую страну

Представлять ту или иную страну на Венецианской биеннале никогда не было просто, а в последние годы эта задача особенно усложнилась. Мир становится все более глобальным и тесным, так что идея национального представительства может показаться анахроничной или даже безвкусной. Художники при поддержке кураторов из некоторых стран все чаще используют Венецию для того, чтобы проанализировать и поставить под вопрос саму концепцию национальных павильонов. «Понятие национального государства сейчас переживает изменения», — говорит Аниш Капур, который представлял Великобританию в 1990 году. По его словам, в то время художественный мир был совсем иным. Павильон Капура хорошо вписался в городскую среду, а вопросы национальности были неактуальны, так что никто и не заметил, что официальный представитель Великобритании не является гражданином этой страны. «Я тогда был гражданином Индии, живущим в Великобритании. Но никто это не обсуждал, и я тоже не подчеркивал это», — говорит Капур. Когда в 2001 году британский павильон оформлял Марк Уоллинджер, все было уже по-другому. «Я понимал, что мне придется поднять вопросы национальной идентичности: я не мог делать вид, что британский павильон — это нейтральный белый ящик, — вспоминает художник. — Все павильоны на биеннале — это клишированные национальные карикатуры». Чтобы подчеркнуть новый символизм венецианских павильонов и избавить их от остатков национализма, Уоллинджер создал гигантский поддельный фасад, чтобы посетители входили в павильон через эту подделку. На флагштоке перед павильоном он вывесил британский флаг, раскрашенный в ирландские цвета. «Я затронул тему национализма и старался сделать так, чтобы люди, пройдя сквозь мой фасад, смогли подругому воспринимать выставленные работы», — поясняет он.

Дженни Холцер в 1990 году стала первой женщиной, которой был полностью предоставлен в распоряжение американский павильон. По ее словам, она отдавала себе отчет в том, что уличная художница из среды хиппи, представляющая США, — это ирония судьбы. Однако ее сильнее интересовали гендерные, чем национальные вопросы. «Я не хотела поощрять тех, кто считает женщин людьми второго сорта, — вот в чем была моя задача», — вспоминает она. Художница объявила, что представляет Америку Джефферсона, а не Америку Вьетнамской войны, и тем более не Америку Рейгана. Она показывала на экранах и выбила на мраморных полах и скамьях тексты, тематику которых считает максимально общечеловеческой. «И все равно ходили слухи, что из-за того, что США представляла я, кое-кто из важных лиц, вопреки обыкновению, не приехал на биеннале», — говорит она. В последнее время ситуация стала еще более сложной: сами национальные павильоны ставят под вопрос концепцию биеннале, привлекая художников из других стран. Еще в 1993 году немцы пригласили корейского художника Нам Джун Пайка, которому достался «Золотой лев», а в 2009 году Германию представил британец Лиам Гиллик, заполнивший немецкий павильон деревянными кухонными шкафами, на одном из которых восседало говорящее чучело кошки. Представитель христианских демократов Вальтер Борнзен раскритиковал приглашение художника, заявив, что национальные павильоны демонстрируют творческий потенциал стран, а Гиллик никак не связан с Германией. Гиллик говорит, что воспринимал себя как иностранца, а не как инородца, так что такая враждебность его слегка огорчила. «Мы считаем себя рафинированными людьми постнациональной эпохи, но биеннале позволяет увидеть людей, которые устроены совсем не так, — замечает он. — Становится ясно, что у людей бывают разные воззрения. Мне порой приходилось объяснять, что я не претендую ни на какую должность и не представляю никаких религиозных организаций».

Польский павильон активно приглашает художников из разных стран, и в 2011 году конкурс выиграла израильтянка Яэль Бартана, которая представила видеотрилогию И Европа будет потрясена. Действие ее фильмов происходит в Польше: речь идет о воображаемом возрождении польского еврейства, результатом которого должно стать возвращение 3,3 млн евреев в Польшу, страну их предков. По словам Бартаны, контекст польского павильона создал новую реальность для ее произведения: «Поляки поступили смело, выставив мой проект… Евреи обычно ненавидят Польшу; это страна, в которую они ни за что не поедут. Пригласить меня — это все равно что пригласить палестинку представлять Израиль». Наиболее громкие протесты раздались не из Польши, а из Израиля. «Министр культуры Израиля Лимор Ливнат приехала в Венецию и отказалась идти в польский павильон, — вспоминает Бартана. — Она решила, что я враг еврейского движения, который предал свою страну. Под давлением прессы ей все же пришлось прийти, и я даже с ней поговорила. Не могу сказать, что это была приятная беседа».

В этом году национальная концепция биеннале поколеблена еще сильнее. Германия и Франция не только приглашают художников из других стран, но и меняются павильонами. Так, албанец Анри Сала будет представлять Францию в бывшем немецком павильоне, а среди представителей Германии во французском павильоне будет китаец Ай Вэйвэй. Удо Кительман, директор Национальной галереи в Берлине, уже высказал опасения, что Ай Вэйвэй затмит собой других художников. Последует ли критика на национальной почве, пока неизвестно, но похоже, что границы в мире действительно становятся все прозрачнее.