Иконы для диктатуры пролетариата
Новая книга Елены Осокиной повествует об обстоятельствах того, как государство рабочих и крестьян пыталось решать свои экономические проблемы за счет продажи за границу произведений древнерусского искусства — и что из этого вышло в действительности
Как писал о русских иконах в 1921 году Николай Щекотов, тогда директор Исторического музея, а позже Третьяковской галереи, «под слоями позднейших записей, пыли и копоти древние доски хранят горячее золото фона, небесный голубец ангельских одежд, невыразимо нежную охру ликов, музыкальную опись фигур и ясность, монументальность композиции». Щекотов был из числа первых исследователей, которые увидели в иконах не предмет старины, а произведение искусства.
Елена Осокина взяла цитату из той давней статьи для названия своей книги «Небесная голубизна ангельских одежд», чтобы подчеркнуть, что речь идет о судьбе древних икон именно как художественных произведений. Но в фокусе у автора не анализ стилей, школ и творческой манеры изографов Древней Руси, а то, каким образом икона в конце 1920-х стала «товаром на экспорт».
Известный историк, исследователь финансовых источников советской индустриализации, Осокина после выхода в 2009 году ее книги о Торгсине планировала написать о Всесоюзном обществе «Антиквариат», печально знаменитом распродажей сокровищ Эрмитажа. В новой книге предполагалась и глава о продаже икон. Поэтому Осокина отправилась в архивы музеев (от ГИМа и Третьяковской галереи до Музея Виктории и Альберта), но прежде всего — в социально-экономические архивы России, Европы и США.
Тема икон, казалось, обещала «сюжет для небольшого рассказа». Но в итоге дала сразу несколько сюжетных линий для большого «романа.doc» с жестко закрученной детективной интригой. Определение жанра тут, понятно, метафора, в действительности это серьезнейшее научное исследование. Но в изучаемых обстоятельствах таилось столько подводных камней, что автору пришлось выступить еще и в роли Шерлока Холмса.
Поскольку внутри СССР эта информация была предельно закрытой, на Западе стало возможным появление версии о подделках, которые советские коммивояжеры «впаривали» иностранцам за валюту. Бомбой, обрушившей мировой антикварный рынок русских икон в начале 1980-х, стала книга Владимира Тетерятникова «Иконы и фальшивки» (Icons and Fakes), выпущенная в Нью-Йорке на средства автора. В ней Тетерятников объявлял подделками, созданными в начале ХХ века, практически все иконы из коллекции Джорджа Р. Ханна, проданные на Christie’s годом раньше. Разоблачитель в своих утверждениях опирался на результаты осмотра оборотных сторон икон в ходе предаукционной выставки.
Разгадку странных «шифров» на оборотах икон Осокина нашла в учетных записях музеев и в архивных материалах. Ее находки опровергают версию о массовой распродаже фальшивых икон и о том, что иконы, показанные на первой «тематической» выставке за рубежом в 1929–1934 годах, были проданы. Другое дело, что попытки продать их были. Они провалились, в частности, из-за экономической депрессии и отсутствия широкого спроса на новый товар. Иначе говоря, мирового рынка старых русских икон тогда попросту не существовало. И выводы, к которым приходит автор книги, звучат парадоксально: этот рынок самим своим возникновением обязан СССР.
Почему большевики вместо экспорта революции занялись экспортом иконописи? Причины были прозаическими: дефицит бюджета и золотовалютного запаса страны. Положение выглядело отчаянным. И тут давняя идея выставки икон за рубежом, предложенная Игорем Грабарем в 1926 году, оказалась той соломинкой, за которую хватается утопающий. В 1928-м в дело включился Госторг. И, по точному выражению Осокиной, выставка икон стала слугой двух господ: «Ее устроители, Наркомторг и Наркомпрос, представляли одно советское правительство, но должны были преследовать противоположные цели». Первые рекламировали товар, не без надежды продать что-нибудь по ходу дела, вторые мечтали просветить мир и поделиться открытием древнерусского искусства. Среди вторых были знатоки и исследователи русской иконы — тот же Грабарь и Александр Анисимов; первых представлял председатель «Антиквариата» Абрам Гинзбург. И хотя реальность норовила стереть грань между теми и другими, борьба этих двух сил в одной упряжке обеспечила проекту непредсказуемость и флер авантюризма.
Анализ выставки икон 1929–1934 годов именно как рыночного проекта определил структуру книги. Прежде чем говорить о продажах, надо понять, а что, собственно, предполагалось продавать и откуда этот товар в массовом количестве брался. В главе о формировании экспортного фонда икон речь идет о судьбе Государственного музейного фонда (ГМФ). Осокина подробно описывает историю его создания в 1920-е и последующей ликвидации. Отдельная глава посвящена драматичному «соперничеству» Исторического музея и Третьяковской галереи за коллекцию икон. Следом — разделы о той самой выставке «красных передвижников», попытках продать иконы в Британии и Америке. И хотя продажи икон с выставки, к счастью, не состоялось, она пробудила интерес к предмету на антикварном рынке.
О продавцах и покупателях автор тоже замолвила слово. Она реконструирует судьбу икон, прослеживая в том числе их путь по частным коллекциям и появление в западных музеях. В книге рассказывается о судьбе икон из собрания банкира Улофа Ашберга (более полусотни из них стали гордостью Национального музея Швеции в Стокгольме), Джорджа Ханна, американского посла Джозефа Дэвиса (он подарил свою коллекцию родному университету в Висконсине, сейчас — Художественный музей Чейзен). Двадцать семь приложений со списками и цифрами выданных из музеев экспонатов, равно как и полученных ими, — одна из драгоценных частей этого издания.
Написанная ярко и доступно, книга сохраняет письменные свидетельства и живые голоса музейных хранителей, прагматизм расчетов продавцов, рассказы покупателей и строки властных министерских директив. Грозная музыка истории тут оркестрована безупречно.
