Новые станции московского метро: типовое против художественного
Московское метро стремительно растет, новые станции и ветки открываются одна за другой. Их архитектура и стилистика пытаются продолжить традицию метро как общественного пространства с художественным содержанием
Похвалы красоте московского метро постоянно слышишь из уст городских властей, читаешь в текстах историков архитектуры. Действительно, столичный метрополитен можно считать уникальным, он изначально оформлялся как дворец, а не транспортная система. Однако после того периода роскоши (или излишеств) прошли многие десятилетия, и станции сталинского времени уже давно в меньшинстве среди более поздних и скромных. Тем не менее претензии на эстетическое превосходство над зарубежными аналогами остаются — и в разной степени проявляются в новых проектах, которые пытаются откликнуться на прежнюю архитектурную и художественную насыщенность языком если не современным, то хотя бы модернизированным.
По-настоящему сдержанными были лишь станции, спроектированные при Хрущеве. «Кунцевская», «Новые Черемушки», «Каширская» и подобные им мало отличаются друг от друга: 40 пар стройных опор под землей, легкие модернистские павильоны наверху. Но брежневский поворот к монументальности коснулся не только наземной архитектуры — в метро тоже вернулись индивидуальные проекты, насыщенный цвет мрамора и гранита, декоративный металл, оригинальные светильники, разного рода монументальное искусство — от «формальных» чеканных панно на тему, заданную названием станции (например, космические мотивы на «Калужской» — отсылка к жившему в этом городе Константину Циолковскому), до «золотого» подвесного потолка и полуабстрактных рельефов на тему воздухоплавания на «Авиамоторной», скульптурного светильника во всю длину зала на «Баррикадной», флорентийских мозаик в духе авангарда на «Марксистской».
Среди замечательных постсоветских примеров — «Римская» с керамическими скульптурами Леонида Берлина; интересны «Сретенский бульвар» с панно Ивана Лубенникова и «Достоевская» с сюжетами из романов писателя, изображенными Иваном Николаевым. В новом вестибюле «Маяковской» Лубенников вступил в диалог со знаменитыми работами Александра Дейнеки — его мозаики с небесным фоном для цитат из Владимира Маяковского оживляют пространство и отвечают духу времени. Но появилось и немало грубоватых, до китча простых решений. Яркий пример — «подделка» под декор парижского метрополитена эпохи ар-нуво на станции «Славянский бульвар». Архитектура метро в целом стала разнообразнее, но почти всегда сохраняла парадность позднесоветских образцов, что в изменившуюся эпоху нередко вызывало если не отторжение, то скуку.
Современный этап, связанный с ускорившимся развитием московской сети метро, вновь вызвал к жизни типовые проекты, например для южной части Солнцевской линии. Станции различаются цветом и узором граней колонн и кассовых блоков (на «Ломоносовском проспекте» близость МГУ отмечают цифры на голубом фоне, на станции «Раменки» о давно исчезнувшей дубраве напоминают зеленый тон и силуэты листьев), и это, пожалуй, их самая спорная деталь. Излишняя простота если не замысла, то реализации только вредит удачному проекту: подземный зал и вестибюли просторны и цельны по объему, черно-серая гамма не выглядит банально. Понятно желание использовать яркий цвет в метро — для компенсации отсутствия солнечного света, борьбы с клаустрофобией, помощи пассажирам в ориентации. Но такой ход слишком несложен и потому чрезмерно распространен, чтобы использовать его так непосредственно. Подобный прием работает лучше на станции «Жулебино» со схожим, но индивидуальным решением, где на колоннах с керамическими панелями разных оттенков обошлись без «принта».
Типовые станции Большой кольцевой линии, от «Шелепихи» до «Петровского парка», с одной стороны, походят на упомянутые выше: криволинейные опоры, подчеркнутая динамичность пространства. «Бортовая» подсветка зала при взгляде из поезда делает его образ кинематографичным; с перрона, впрочем, эффект несколько теряется. С другой — там есть цветной мрамор и шире применено художественное оформление. Но оно, к сожалению, кажется добавленной в последний момент деталью, а не вызывающим интерес произведением искусства. Так, украшающие выходы в город росписи поражают примитивностью исполнения, даже когда стоило бы радоваться «именному» обращению к Казимиру Малевичу, Александре Экстер, Моисею Гинзбургу и другим героям авангарда, которое можно найти на «Хорошевской».
Среди северных станций Люблинско-Дмитровской линии с их монументальными трубообразными каменными залами выделяется «Фонвизинская» с «лайтбоксами» на пилонах, придающими ей неожиданный оттенок киберпанка. Часть из них закрыта стереопанно Константина Худякова по сюжетам из пьес Дениса Фонвизина (в их основе лежит 3D-съемка реальных актеров в исторических костюмах), тоже своего рода киберпанк — в версии столичного метрополитена.
В отличие от всех перечисленных станций, спроектированных «Метрогипротрансом», «Румянцево» на южном конце Сокольнической ветки — работа «Инжпроекта». Ее первоначальный вариант демонстрировал безапелляционный ретростиль: стены с изображением исторических городских фасадов, кованые скамейки, имитация двускатной крыши на перекрытии зала. Но реализовали гораздо более нейтральную — несмотря на формальную связь с авангардом — фантазию на тему полотен Пита Мондриана. Соседняя «Саларьево», также произведение «Инжпроекта», получила разноцветные квадратики уже без опоры на голландского абстракциониста — и проиграла: освоение наследия и в наши дни бывает очень полезным.
Планирующиеся и строящиеся сегодня станции гораздо более разнообразны, в том числе и в именах авторов. Многие из них — результат конкурсов, и их часто молодые архитекторы не ограничивали свою фантазию. Шары и обтекаемые кубы как пилоны на «Шереметьевской» (AI Architects), «тычинки» и перфорация на «Стромынке» (MAP Architects), «грубый» бетон на «Нижних Мневниках» (бюро Тимура Башкаева), килевидные перекрытия на «Кленовом бульваре» (Archslon) создают совершенно новый, непривычный образ станции московского метро; пожалуй, впервые речь идет о по-настоящему современном языке, отвечающем и духу времени, и глобальным амбициям городских властей. Конечно, эти замыслы могут до неузнаваемости упроститься в процессе реализации, но при удачном воплощении они станут достойным продолжением художественных экспериментов советского периода, когда метрополитен не ограничивал себя соцреализмом. И горожанам это «другое» искусство не казалось непонятным или некрасивым, иначе бы они не переживали за скульптурную композицию с мобилем-флюгером «Ноев ковчег» Леонида Берлина, которую демонтировали в 2012-м при сносе павильона станции «Новоясеневская» — тогда туда подвели Бутовскую линию (в итоге «Ноев ковчег» установили рядом). Вряд ли подобную симпатию заслужит панно с разноцветными лошадками и собачками на построенной там парной станции «Битцевский парк», выбранное, очевидно, как более удобоваримое — если не для публики, то для заказчиков.
