Главный наследник Гауди

Папа римский Франциск некоторое время назад пообещал причислить Антонио Гауди к лику блаженных, что является предпоследней (всего их четыре) ступенью для того, чтобы объявить его святым, покровительствующим всем архитекторам. Этого, однако, может и не произойти, поскольку для преодоления последней ступени посвящения в святые Ватикану нужно предъявить чудо.

Храм Святого Семейства, знаменитая Саграда Фамилия, главное творение Гауди, строительство которого продолжается больше века (начиная с 1882 года), в расчет не принимается, несмотря на то, что даже весьма приблизительный проект собора погиб в пожаре гражданской войны, а строительство главной барселонской достопримечательности долгое время шло наобум. Со временем великий долгострой, на который вечно не хватало денег, норовил превратиться в «вечный двигатель», смысл которого в его вечной неокончательности. Недавно ситуация изменилась: Фонд строительства храма и средства, вроде, нашел, и даже предварительную дату окончания работ — 2030 год — назначил. Все это стало возможным после того, как еще в конце прошлого века определились с фигурой, способной продолжить эксперименты не только Гауди, но и скульптора Хосе-Мария Субиракса, ответственного за фасад Страстей.

Напомним основную проектную интригу. Главных фасадов у Саграда Фамилия должно быть три. Первый, Рождества, начали строить еще при участии Гауди и успели возвести до гибели архитектора под колесами трамвая в 1926 году. Второй, Страстей, взял на себя Субиракс, начавший работать над ним в 1987-м. Нереализованным, однако, остается третий, самый что ни на есть центральный портал Саграда Фамилия — фасад Славы, строительство которого идет сейчас. За его оформление и наполнение (с параллельным выполнением других работ) взялся Эцуро Сотоо, скульптор японского происхождения, специально перешедший в католичество, для того чтобы участвовать в создании едва ли не главного архитектурного чуда последних десятилетий.

Маленькая железная дверь в стене

В подвале храма, где устроена постоянная выставка об истории строительства Саграда Фамилия, возле самого входа есть маленькая неприметная дверь в стене. Именно она ведет в двухкомнатную мастерскую главного скульптора храма (хотя на самом деле должности такой, разумеется, не существует).

Стучусь. Дверь открывает японец средних лет. В очках и джинсовом костюме. Хотелось бы назвать Эцуро Сотоо скромным, но таков он лишь на первый взгляд. На второй замечаешь, как рабочая отрешенность его смещена в сторону благородной самодостаточности. Он вежлив, но не угодлив, воспитан, но не сходит с собственной орбиты, без пафоса показывая ошеломленным — другие здесь не ходят — посетителям плоды своего труда — работы, получается, третьего после Гауди и Субиракса художника, определяющего визуальный строй Саграда Фамилия.

Когда-то оказавшись в Барселоне, Эцуро Сотоо увидел в этом храме объект природного (соприродного) происхождения, освоенного человеком, сумевшим направить его энергию в созидательное русло. Как будто Малая папская базилика (официальное звание храма, провозглашенное предыдущим папой Бенедиктом XVI) это громадная, наподобие Братской, гидроэлектростанция, перелопачивающая тонны свободно льющейся в правильном направлении энергии. Но при этом, да, она еще и природный объект. Или, как говорит скульптор, «умный камень».

Буддистский настрой Эцуро Сотоо позволяет (и, кажется, даже всячески приветствует) возможность раствориться в целом, соединить свои персональные усилия, которые никто, кроме него, не осуществит, с надличностной силой целого, не им придуманного, заведенного порядка.

Первоначально японец поступил на стройку в 1978 году скульптором-реставратором, каменщиком. Эцуро Сотоо начинал с подновления, а точнее, изменения, фактической замены фигурок ангелов-музыкантов с фасада Рождества. Их, отныне каменных, шесть. Все они с музыкальными инструментами.

Их легко найти на общей — кудрявящейся, закипающей, кипящей — карте центра Рождественского фасада, так они выделяются белым цветом на фоне серовато-коричневатой прокопченности общего скульптурного потока, кажется внезапно остановленного в постоянном становлении (похоже, эта скульптурная особенность первого фасада храма и есть одно из главных чудес Саграда Фамилия). Относительно новые ангелы будто бы вживлены в тело портала, имплантированы, инсталлированы, как в какой-нибудь грот.

Цветовое это отличие временно. Нужно понимать, что храм строится как огромный палимпсест, постоянно наращивающий кожу все новых и новых культурных слоев. Пройдемся по ним.

По направлению к Гауди

Во-первых, есть совсем небольшая в сравнении с нынешним, постоянно разрастающимся целым часть, сооруженная еще при непосредственном участии Антонио Гауди.

Во-вторых, есть детали, сделанные по его моделям и эскизам, большая часть которых сгорела во время гражданской войны в Испании в 1930-е годы. Их вставляют в тело храма примерно так же, как скульптуры портала Рождества, замененные Эцуро Сотоо.

В-третьих, есть здесь и элементы, додуманные и доделанные современными архитекторами и скульпторами на основе направлений, разработанных Гауди, но переосмысленные, в том числе на уровне материалов и современных технологий, наполненные новым эстетическим содержанием.

Если посмотреть на фигурку человека, корчащегося в муках искушений, которую Сотоо сделал для портала Четок (справа от основной сцены фасада Рождества), то наряду со следованием местным традициям, сочетающим эстетику кладбищенской скульптуры средиземноморских стран и модерна с визионерскими устремлениями Гауди, можно увидеть в ней черты восточного мироощущения. Да, символическую кротость нэцкэ.

По сути, работа Эцуро Сотоо напоминает методу анонимного иконописца, таланты которого помогают обрести свободу и незашоренность внутри канона, однажды вдруг перестающего давить на нервы. Иконописец ведь тоже идет по пути, проложенному догматами, однако, насколько икона окажется индивидуальной, зависит только от его мастерства.

В разговоре со мной художник несколько раз повторил (значит, ему важно), что не копирует Гауди, но следует ему, импровизируя в отпущенных чувством меры пределах, заполняет зазоры между общими планами и детальным их воплощением своим собственным содержанием, возможно и незаметным со стороны. Никто ведь, скажем, не знает, что один из самых ярких и лакомых фрагментов оформления вершин внешних нефов храма, украшенного корзинами фруктов, яблок и фиг, создал именно он.

Условно говоря, точки на оригинальном плане Гауди, сделанные в одно касание гениальной кисти, японец переводит в конкретно осязаемые, состоящие из массы подробностей детали, покрывая их на финальном этапе полихроматическими мозаиками. Кажется, именно их и любят больше всего фотографировать, поднимаясь по крученым лестницам решетчатых, точно чешуйчатых, башен, одновременно выполняющих роль как воздуховодов, так и звучащих панцирей для упрятанных внутри колоколов. Да-да, Сотоо рассказывает, что, помимо прочего, Саграда Фамилия устроена еще и как музыкальный инструмент, максимально распространяющая звук шкатулка с секретом.

Только что он закончил работать над вратами Рождественского фасада, наполненными мелкой разноцветной лепкой: листьями, цветами, божьими коровками и стрекозами, бутонами и ягодами, идеально подходящими к мелкоскопической пластике самой старой части собора. Эцуро Сотоо сделал их настолько точно и корректно, что теперь кажется странным, как этих врат здесь не было раньше. Художник показал мне белесые гипсовые детали, которые затем соединяются в неповторимые переплетения, населенные совсем уже небольшими жителями. Разноцветное великолепие их сделано без единой капли краски: цвет фигурок разнится из-за концентрации кислот, которыми обрабатываются изображения.

Золотой храм

Все эти техническое аспекты он объяснил мне в «прихожей» своей мастерской. Это маленькая комнатка, стеллажи которой плотно заставлены гипсовыми моделями и бронзовыми отливками. В углу за компьютером сидит помощница со вполне альмодоваровским носом. На стене висят внутренний телефон и противопожарные гаджеты. Молот. На столах — чертежи, рисунки, инструменты, кипы папок с бумагами. Потом мы прошли в соседнее, более масштабное помещение, открытое небу и строящимся башням, взятым в леса. Там на большом столе лежит еще пока белая часть других будущих врат с только-только начатой раскраской желтых бутонов.

Скульптор был занят и сосредоточен. Некоторое время разговор шел достаточно официально. Эцуро Сотоо показывал работы, объяснял особенности технологий, но сам казался совершенно отрешенным, пока случайно я не упомянул роман Юкио Мисимы «Золотой храм». Он оживился (в глазах заискрила мысль распознавания собеседника), изменился как внешне, так и внутренне.

Конечно, он любит Мисиму, сильно повлиявшего на его поколение, и этот знаменитый роман, где фанатичный послушник сжигает главную буддийскую святыню, поскольку такой красоты нет и не может быть в современном дисгармоничном мире.

«Именно красота должна спасти мир, — вспомнил Эцуро Сотоо слова Достоевского, — хотя спасение это и будет исполнено сквозь слезы… Но сила красоты незыблема. Только она и способна противостоять постоянному нарастанию негатива, захлестывающего наш современный мир».

«Эцуро, чем лично для вас будет окончание строительства храма?» — «Ничем. Когда Саграда Фамилия закончат, все будет продолжаться точно так же, как испокон веков. Вообще-то жизни любого существа — или объекта — свойственно заканчиваться. Однако общее развитие остановить нельзя. Саграда Фамилия будет продолжать развиваться, даже когда мы все уйдем. Вечный полет его во времени остановить уже невозможно. Да, мы уйдем, но мир, окружающий нас, не уйдет вместе с нами, он останется для других людей. Все эти — умные — камни и деревья продолжают расти несмотря ни на что. Рост их не может прервать ни чья-то конкретная смерть, ни всеобщая мировая дисгармония».

Автор благодарит Министерство туризма Каталонии и Веру Оганисян за помощь в написании материала.