Наталия Артемова: «Мы — музей о провинции и для нее»

С чего все началось?

Началось все в теперь уже далеком 1989 году. Наш музей — бывший краеведческий. Его экспозиция, как и многих районных музеев, рассказывала о революционном, военном прошлом, социалистическом строительстве. Но в основе нашего собрания были художественные коллекции текстильного фабриканта Михаила Никифоровича Бардыгина (1864–1933). Музей занимал маленький особнячок, места не хватало, и большинство предметов находилось, как тогда деликатно говорили, в неэкспозиционном состоянии.

А неподалеку стоял очень красивый и просторный двухэтажный дом купцов Никитиных. Правда, он находился в аварийном состоянии: в крыше зияла дыра, полы сгнили, на первом этаже ютились два магазина, которые явно не справлялись с ремонтом. Будучи в те годы молодым и бесшабашным директором, я пришла к председателю исполкома горсовета Михаилу Трофимовичу Лаврову и попросила передать это здание музею. Он почему-то в нас поверил.

Ремонт растянулся на десять лет. Шли тяжелейшие 1990-е годы. Все было в дефиците, интернета не было, приходилось колесить по области, искать строительные материалы. Но большая цель — создать музей — сплотила наш маленький коллектив. Да и городу это давало ощущение стабильности, надежды на выход из кризиса. Мы же шумели: давали интервью, рассказывали о своих коллекциях, о Егорьевске и его необыкновенных людях. В конечном итоге это тоже был наш вклад в привлечение инвестиций в промышленность. Когда в Егорьевск приезжали западные бизнесмены, им показывали музей. Они видели наши амбиции и говорили: «Ничего себе город!» В результате у нас построили заводы несколько крупных западных фирм, а вслед за ними подтянулись и отечественные инвесторы.

Вы отремонтировали здание и разложили там сокровища из сундуков?

Чтобы показать наши сокровища, их практически все надо было отреставрировать. К счастью, тогда еще можно было включиться в план бюджетной реставрации. Нашлись друзья-покровители, заинтересованные в наших коллекциях: Государственный исторический музей, ГосНИИР, музей-усадьба «Архангельское», Центр имени Грабаря. Эта огромная работа была равноценна ремонту здания и шла параллельно с ним.

Но у вас же и музейный экспозиционный дизайн был невиданным для 1990-х…

Мы хотели, чтобы после многих лет испытаний музей стал выдающимся. Судьба свела нас с Евгением Абрамовичем Розенблюмом (1919–2000) — дизайнером, создателем Сенежской студии, человеком, обогнавшим свое время. Он бывал за границей, видел, как развивались музеи там. Осмотрев город и коллекцию, он согласился с нами работать. Его вдохновила книга «Егорьевский городской голова Никифор Михайлович Бардыгин», орнаменты в русском стиле для которой выполнял художник Борис Зворыкин. И еще рукотворные иллюстрации для певческих книг местного гуслицкого письма.

Евгений Розенблюм принял решение оформить интерьеры в местной стилистике. Он очень любил русский модерн (лекции о котором читал в Лувре) и украсил стилизованными орнаментами стены, придав музею необыкновенный, праздничный вид. Мы, цепляясь за прошлые установки, говорили: «Как?! Это же невозможно! Музейный предмет должен сам себя демонстрировать, яркие интерьеры все уничтожат». Но Розенблюм мягко убеждал: «Мы направим на экспонаты яркий свет, приглушим стены. Но вещи из коллекции декоративного прикладного искусства, из крестьянской, купеческой, дворянской среды создавались для праздника. Их естественная среда — праздничная, и мы ее реконструируем. Пусть на улице мрачно и серо, но, когда человек откроет дверь музея, он попадет в праздник и уйдет отсюда более счастливым, чем пришел».

Для реализации этих идей мы привлекли егорьевских художников. Руководил ими выпускник Строгановского училища Игорь Черняев, переехавший к нам из Челябинска. Он до сих пор главный художник музея. Делали резную мебель, расписывали стены, заказывали витрины. Все шло одновременно с гигантским ремонтом. И вот 25 сентября 1999 года мы распахнули двери музея. Это был момент абсолютного счастья.

Долго ли счастье продолжалось?

Открыв музей, мы думали, что наша миссия окончена, что мы будем получать комплименты, пить чай в кабинетах и наслаждаться жизнью. Но город небольшой, внутреннего туризма еще не было, и через пару лет поток посетителей иссяк. В те годы для всех музеев стоял вопрос выживаемости. Стали организовываться профильные семинары, музеи повернулись лицом к посетителям, внедряли новые программы, перестали бояться игр и театрализации. Мы набирались опыта, писали сценарии, шили исторические костюмы — генерировали события, чтобы посетители к нам возвращались.

Из всех новых музейных технологий меня больше всего впечатлили мультимедиа. Самое сложное — найти им достойное применение, чтобы получилось тактично, аутентично, с юмором и не затмило экспонаты. Мультимедийная игра со стеклом «Феерия света» была первым проектом, сделанным на грант Фонда Владимира Потанина. В 2007-м этот проект был назван лучшим в программе «Меняющийся музей в меняющемся мире».

Расскажете о сотрудничестве с этим фондом?

Оно дало нам многое, не только деньги. Мы проходили стажировку в музеях Великобритании и Нидерландов, не раз ездили на семинары, где нас учили реализовывать свои идеи. Это было самым ценным. Нас собирали в пансионате среди лесов, кормили до отвала и требовали мозгового штурма. Мы должны были придумывать музейные проекты и их защищать. Эксперты раскладывали наши идеи по полочкам, иногда не оставляя от них камня на камне. Зато сейчас план реализации любой идеи, кажется, записан у меня и у коллег в подсознании.

Благодаря Фонду Владимира Потанина мы выпустили книгу «Егорьевские диковины» — 400-страничный альбом, самое ценное полиграфическое издание за всю историю музея. К ее написанию были привлечены лучшие авторы, сделаны отличные фотографии, саму книгу печатали в Италии.

Фонд поддержал нашу совместную с Политехническим музеем выставку «Британский след», мультимедийный проект с зеркалом «Четвертое измерение». Совсем недавно, в пандемию, нам помогли сделать на гранты фонда портал «Про Егорьевск» и снять фильмы на основе городских историй, в которых мы задействовали молодежь, реализовать программы «Прогулки по городу», где молодые люди, путешествуя по старинным улочкам, рассказывали сверстникам их истории.

Есть ли в музее условная «Джоконда» или то, что лично вам дорого?

Самая ценная часть нашей коллекции была собрана в начале XX века Михаилом Бардыгиным, в эпоху расцвета неорусского стиля. Именно этот стиль, эту музейную особенность я и ценю, а не отдельный экспонат. У нас много предметов старины: одежда, оловянная и медная посуда, цветная гжельская майолика и фаянс. Что касается живописи, то она не блещет именами. Михаил Бардыгин покупал картины неизвестных провинциальных художников. Как писал ему один корреспондент, «может, сейчас этими картинами кринки накрывают, а спустя 100 лет тебе спасибо скажут». Так и случилось. Эта живопись — наивная, простая, передающая искренний взгляд на события русской истории, запечатлевшая забавные сценки из жизни, портреты купцов и их жен, излагающая нравоучительные истории — для нас дорога и бесценна.

Нередко в интернете я встречаю комплименты Егорьевскому музею. Дескать, он подмосковный Эрмитаж. Никакой он не Эрмитаж. Мы — музей о провинции и для провинции.

Сейчас у вас близится к финалу реконструкция краеведческого отдела. Что изменится после ремонта там?

Мы ее долго добивались и рады, что все произошло. Новая экспозиция тоже будет неординарной. Мы называем ее «музей наизнанку». Зритель попадет на улицы Егорьевска XVIII–XIX веков, сможет зайти в лавку, трактир, купеческий дом, на почту, встретиться там с историческими персонажами, они расскажут разные городские новости и сплетни.

Музей будет насыщен мультимедийной техникой и соединит старинный колорит с современными технологиями. Это позволит нам разместить в экспозиции огромное количество информации, чтобы зритель возвращался в музей в надежде узнать чтото новое.

В последнем зале мощным завершающим аккордом станет мультимедийный проект «Полеты на все четыре стороны». Надо, чтобы люди поняли, сколько всего интересного есть рядом с ними и что для путешествий совсем не обязательно ехать за тридевять земель.