Жизнеописание Ильи Остроухова (1858–1929), составленное Наталией Семеновой, вышло в том же оформлении, что и две предыдущие ее книги издательства «Слово»: «Сага о Щукиных. Собиратели шедевров» и «Братья Морозовы. Коллекционеры, которые не торгуются?». Так что этот труд можно считать последней частью трилогии о московских коллекционерах, о которых Семенова написала несколько книг и знает, кажется, все, что только можно о них узнать.
Имя нынешнего главного героя не так на слуху, как имена Сергея Щукина или Ивана Морозова, но всем, кто интересуется русской художественной жизнью трех предреволюционных десятилетий, оно хорошо известно. Остроухова знают и как художника-пейзажиста, и как друга художников, и как попечителя Третьяковской галереи, о нем много писали в мемуарах и поминали в переписке. Так что материал для его биографии Семеновой пришлось не только собирать, но и выбирать из того, что об Остроухове написали его современники — такие блестящие мастера слова, как критик Абрам Эфрос, художник Александр Бенуа и историк искусства Павел Муратов, называвший, кстати, пейзажиста Остроухова «полупрофессионалом», а не дилетантом. Не только они, но и ироничная Наталья Нордман-Северова, жена Репина, и Виктор Лобанов, о котором Семенова сообщает лишь, что он «зять В.В.Гиляровского», оставили замечательные описания дел и чудачеств Ильи Семеновича. Читать приведенные в книге обширные цитаты — одно удовольствие.
Писали об Остроухове много, он давал для этого массу поводов: был чрезвычайно деятелен и колоритен. «Без Остроухова нельзя рассказать ни о закате передвижничества, ни о бытовании Третьяковской галереи после смерти ее создателя, ни об открытии древнерусской живописи, случившемся в России на заре ХХ столетия», — говорит автор в предисловии. Если бы при жизни Ильи Семеновича существовало звание «заслуженный деятель искусства», ему с почетом такое бы присвоили. Причем деятелем он оказался настолько разносторонним, что история его жизни выстроена в книге не линейно — от спартанского купеческого детства до тяжелой советской старости. Главы описывают разные ипостаси Остроухова: «Художник одной картины», «Уполномоченный Третьякова», «Глаз знатока», «Колумб русской живописи» (точнее, древнерусской).
Внешне Остроухов был нелеп: длинный, лысоватый, шепелявый. Характер имел отвратительный. Илья Семенович и по природе был вспыльчив и обидчив, да еще и строил из себя самодура. Он был интриган, хитрил, когда продавал и покупал картины и иконы, пил вино, постоянно и прилюдно тиранил жену, дочь богатейшего чаеторговца Петра Боткина. Но все это ему прощалось за страстную любовь к искусству и глубокое его понимание — правда, в пристрастиях своих он остановился перед Ларионовым и Гончаровой, но какой прогрессист с возрастом не превращается в консерватора? К тому же искусство на рубеже веков менялось так быстро, что мало кто успевал за ним.
Книга Семеновой интересна не только главным героем, к которому читатель привыкает как к живому. Из нее можно почерпнуть множество других фактов: о художниках и их заказчиках и друзьях из высшего слоя московского купечества, о том, как трудно было попасть на выставку передвижников, как жилось смотрителям Третьяковки, какими путями офени доставляли в Первопрестольную старообрядческие иконы. А узнав, почему Остроухов поссорился с Дягилевым, — встать на его сторону (Илья Семенович дал Сергею Павловичу на выставку «Морскую царевну» Михаила Врубеля, а Дягилев попросил Льва Бакста в ней кое-что поправить).
Увы, добавим и каплю дегтя: в книге есть досадные оплошности. Например, авторское «мы» вдруг перебивается «я»; упоминаются всуе современные коллекционеры, хотя именной указатель и без них длинный. Ну и трудно согласиться с предположением, что «не произошло бы осознание красоты и уникальности древней русской иконы», не восхитись ею Матисс. Ведь Остроухов разглядел и осознал без подсказки француза.
