Караваджо писал картины так, что изображенные им персонажи смотрят на вас из любой точки и застревают на подкорке. Наверное, «Мальчик, укушенный ящерицей» (1595–1596) и «Давид с головой Голиафа» (1606) на выставке не главные шедевры мастера, но дают точное представление о его намерениях и методе. Рубенс идет другим путем, он барочен в более привычном для нас смысле — избыточен в красках и деталях. Но Тюйманс выбирает «Оплакивание Христа» (1614), где главное — распростертая на земле фигура, все остальное второстепенно. Третий кит барокко — Франсиско Сурбаран и его «Мученичество святого Себастьяна» (1650–1655), чьи страдания не кажутся такими страшными, как, например, у тициановского Себастьяна. К чему клонит Тюйманс? К тому, что искусство эпохи барокко пыталось стереть грань между насилием и его симуляцией, подлинным экстазом и фальшивыми страстями. И это все про ХХI век, когда уже не поймешь, где правда, а где ложь, где простой факт, а где изощренный вымысел, где виртуальное, а где жизнь. Марлен Дюма назвала свою картину «Мертвая девочка», но ребенок на ней, возможно, просто накрасил лицо черной краской и притворяется. И наоборот, бледная «Спящая» Михаэля Борреманса вполне выглядит покойницей. Инсталляция же Fucking Hell Джейка и Диноса Чепменов с 60 тыс. оловянных солдатиков, вызвавшая фурор в Эрмитаже, — это крайняя точка современной барочности. Название выставки напоминает, что цвет палочки для рисования и цвет крови похожи. И пусть материалисты говорят, что причина тому — окись железа, — Тюйманс знает, что дело — в родстве душ Караваджо и Чепменов, Рубенса и Дюма.
Фонд Prada
Сангина. Люк Тюйманс про барокко
До 25 февраля 2019
www.fondazioneprada.it
