Каким будет музей будущего? Выживет ли вообще музей как тип институции? А что станет с музеями современного искусства через 100 лет? Не превратятся ли они, пользуясь формулировкой Николая Пунина, в «музеи художественной культуры», в которых дана возможность «ознакомиться с развитием и методами художественного творчества» прошлого? Придет ли какой-нибудь новый «-изм» на смену постмодернизму, альтермодернизму (термин Николя Буррио) и другим живым и не очень феноменам культуры последних 50 лет?
Это лишь приблизительный список вопросов, которые каждый день задает себе любой директор художественного музея, чтобы программировать будущее «храма искусства», находящегося в процессе постоянных, чуть ли не революционных изменений, но тщательно защищающего свои традиции, собрания, репутацию...
Мой прогноз оптимистичен: музеи выживут, потому что возможность знакомства с подлинниками памятников культуры — одно из важнейших достижений Новейшего времени — вшита в нашу идентичность. И даже полный цифровой доступ к музейным коллекциям этого заменить не сможет (замечу, я горжусь коллегами по всему миру, кто предоставляет бесплатный доступ к своим оцифрованным собраниям).
Сколько единиц хранения в главных музеях мира? Миллионы в каждом. И собрания только растут. Но как преодолеть этот замкнутый круг «чем больше — тем лучше, чем лучше — тем богаче» (ситуация, к которой применима формулировка Рема Колхаса more is more, «больше — это больше», искаженное — с учетом наших реалий — кредо Людвига Миса ван дер Роэ)? Музеи патологически одержимы собирательством и охранительством, но часто забывают о своей просветительской функции. И любых образовательных программ, лекций к выставкам, встреч с кураторами и тому подобного вскоре будет недостаточно.
Представим себе недалекое будущее, где решены вопросы хранения, а мир стал полностью транзитным — миграционные потоки беспрепятственно омывают планету. В этом будущем такие институции, как Музей Виктории и Альберта, Метрополитен, Эрмитаж с их энциклопедическими (и циклопическими) коллекциями, становятся проводниками идентичности и персональной истории человека. Посетитель-мигрант (или посетитель-номад) может изучить коллекцию подобной мегаинституции, например, онлайн и собрать свою экспозицию, важную для него лично, — в свою очередь, музей ее воплощает, организуя, по сути, show on demand, выставку по запросу. Еще 100 лет назад о подобном мечтал Николай Пунин (позволю себе еще раз процитировать тезисы его доклада на Всероссийской музейной конференции, опубликованные в газете «Искусство коммуны» в 1919 году): «Художественные музейные коллекции — это архив, который может быть использован каждым желающим. Развески и перевески пусть, не останавливаясь, следуют друг за другом; в идеале музей должен быть весь на шарнирах; должно быть в корне пресечено стремление ко всякого рода неподвижным иконостасам».
Да, это авангардистское устремление десакрализует храм искусства, отодвигая его жрецов-кураторов на второй план. Но в то же время музеи в небольших городах уже начинают приходить к подобной практике (интересующихся отсылаю, например, к Музею ван Аббе в Эйндховене и его серии выставок Play Van Abbe), привлекая к работе местное сообщество и превращая музей в место нового опыта, центр обсуждения насущных проблем и площадку, где происходит обучение принятию других.
Как однажды сказала во время беседы со мной Ирина Александровна Антонова, «музей начинается с момента, когда с коллекцией знакомится не только тот, кто ее приобрел, собрал или придумал, но и зритель».
