Автор книги — немецкий офицер Вернер Ланге, искусствовед по образованию. До призыва на военную службу он занимал должность заместителя директора Музея изобразительных искусств в Берлине. После оккупации Франции был командирован в Париж в составе Propaganda Staffel — находившегося в подчинении Геббельса бюро пропаганды. Вернеру Ланге, в частности, поручили «курировать» французских художников и скульпторов.
Книга «Художники во Франции во время оккупации» — это не ежедневные дневниковые записи, а воспоминания, написанные автором через несколько лет после войны. Впервые они увидели свет только в 2015 году во Франции в издательстве Éditions du Rocher. Как написал во вступлении к французской книге издатель Виктор Люпен, Ланге при жизни не пытался публиковать воспоминания, их нашел после смерти автора (он покончил с собой из-за любовной истории) его друг. Этот друг продал архив, по его словам, «М.Ш., известному русскому художнику и скульптору, живущему во Франции и Соединенных Штатах, искушенному коллекционеру». Новый владелец — а за буквами «М.Ш.» сразу же угадывается Михаил Шемякин — в своем предисловии уже к русскому изданию пишет, что архив приобрел его галерейщик Патрик Карпантье. Кто бы ни был реальным владельцем архива, его нужно поблагодарить за публикацию этих уникальных свидетельств той далеко не однозначной эпохи и непростых отношений французских художников и немецких властей.
Совершенно обыденным языком Ланге описывает будни нацистского офицера, которому нужно ежедневно общаться с французской художественной богемой в оккупированном Париже и которому это очень нравится. Никакой патетики, никаких оценок и осуждения нет в его рассказе. «Париж, несмотря на оккупацию, оставался истинной столицей Франции, где все хотели жить — и я первый, — пишет Ланге. — Быстро водворился „черный рынок», и те, у кого были деньги, ни в чем не нуждались».
Рестораны предлагали изысканное меню, невзирая на карточную систему, великие французские кутюрье доставали любые материалы, театры блистали, молодой красавец Жан Маре стал звездой после фильма «Вечное возвращение», который снял его партнер Жан Кокто. Симона де Бовуар и ее муж Жан-Поль Сартр, Морис Шевалье, Серж Лифарь, Саша Гитри — все они продолжали творить, невзирая на оккупацию.
Но если немалое число актеров по окончании войны поплатились за свое «сотрудничество» с нацистским режимом (одних лишили гражданства, других — права выступать на сцене), то художники, продолжавшие работать в оккупированной стране, остались любимцами публики даже после судебных процессов над коллаборационистами. Впрочем, не для всех это сотрудничество и суды прошли бесследно. Как пишет Ланге, Андре Дерен после обвинения в коллаборационизме стал очень уязвим, семейные скандалы привели к помрачению рассудка, и в таком состоянии он погиб под колесами грузовика.
Сотрудничали не все. В книге Ланге есть несколько эпизодов, где он описывает встречи с Пабло Пикассо — тот оставался в Париже, но жил скрытно.
Автор воспоминаний также рассказывает о своем знакомстве со знаменитым директором Лувра Жаком Жожаром и о спасении музейной коллекции. Рассказывает и о том, как Жожар активно участвовал в организации в Париже выставки скульптуры Арно Брекера, члена НСДАП, включенного Гитлером в специальный «список наделенных божественным даром». И в подробностях — о знаменитой поездке группы французских художников из оккупированного Парижа в Берлин. В эту группу входили в том числе Морис Вламинк, Андре Дерен, Шарль Деспье, Кес ван Донген, Поль Бельмондо, отец будущей звезды французского кино. А по возвращении из Берлина художники принесли в офис Ланге, в знак благодарности доктору Геббельсу за поездку, свои работы.
Описывает Ланге и такой эпизод: «После моего возвращения в Париж в 1950-м году я случайно повстречал Люси, жену Мориса Утрилло… В ответ на мое дружеское приветствие она бросила почти разочарованно: „А мне сказали, что вы умерли“. Сказав это, „добрая Люси“ поспешила с гордостью продемонстрировать свою награду за участие в Сопротивлении. Я все еще спрашиваю себя: кому она могла так усердно сопротивляться? Бедному Морису, наверное».
Несколько раз в книге возникает имя и личность Дины Верни — музы, натурщицы и наследницы Аристида Майоля. Легендарная, во всех смыслах слова, Верни произвела в конце 1960-х годов сильное впечатление и на Михаила Шемякина: и тем, что была подругой многих художников и скульпторов, и рассказами о подвигах в «борьбе с немецкими оккупантами», о своих побегах из гестапо. В книге Вернера Ланге появляется реальная Дина — без героизма и побегов. Он, нацистский офицер, по просьбе Майоля спасает Дину от ареста как еврейку, которой грозит концлагерь. Как пишет в своем предисловии Шемякин, «после того, как я познакомился с воспоминаниями немецкого офицера, мне стало стыдно и горько... Ведь только насмотревшись советских фильмов вроде „Подвига разведчика“… можно было всерьез принимать откровенное вранье зарвавшейся Дины…»
Несомненно, что воспоминания Вернера Ланге многих заставят изменить свое черно-белое представление о мире.
