Русская версия каталога выставки «Шедевры нового искусства. Коллекция Щукина» в Фонде Louis Vuitton — редкая книга. Тираж ее не указан, но говорят, что всего 400 подарочных экземпляров. Тем интереснее содержание внушительного (478 огромных страниц, 4 кг) тома. Хочется понять, насколько он важен, интересен и нужен. Иллюстрации здесь, конечно, превосходны, но воспроизведены многократно.
Для искусствоведов ценны открытия, сделанные во время подготовки выставки. Например, уточнение дат покупок Сергея Щукина или обнаружение вещей из его собрания. Все это важные частности, но главное — предъявление миру самого коллекционера, истинный масштаб личности которого мало кто представляет себе даже на родине.
В начале каталога в разделе официальных приветствий директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский формулирует вопрос, на который каталог и стремится дать ответ: «Как вышло, что русский, московский купец сумел увидеть и понять красоту нового искусства в эпоху, когда даже многим парижанам, не говоря уже о москвичах, оно, мягко говоря, было чуждо?»
Первая же статья — профессора Альберта Костеневича — заголовком «Как стать пионером» обещает ответ. С ходу автор озадачивает литературными красотами и сведениями о советской пионерии, но вскоре переходит к фактам. Подробно излагает биографию коллекционера и историю его собрания, приводя множество цитат, заботливо размягчая переваривание своего текста лирическими отступлениями вроде рассказа о неудачном ухаживании вдового уже Щукина за вдовой Александра Скрябина. Что мало помогает в поиске ответа на поставленный Пиотровским вопрос.
По-своему рассматривают его сотрудники Государственного музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина Анна Познанская и Алексей Петухов. Не впадая в восхищение героем, они видят в нем типичного представителя нового поколения коллекционеров: не только покупателей, но и покровителей художников, и просветителей публики. Внук Щукина Андре-Марк Делок-Фурко в эссе, стремящемся обернуться романом-биографией, рассказывает, как и что все братья Сергея Ивановича коллекционировали. Выходит, именно соперничество с ними, стремление выделиться, модничать и оригинальничать стимулировали великие собирательские достижения.
Много больше других написала в каталоге Анна Бальдассари. Куратор выставки подавила своими текстами коллег и читателей. Подробнейшим образом ею описаны взаимоотношения Пабло Пикассо и Анри Матисса, семейства Стайнов и Щукина, русских художников с его коллекцией. Причем Лео и Гертруда Стайн, считает Бальдассари и подтверждает собственные выводы сравнительным анализом коллекций, «диктуют Щукину свои вкусы», а он следует их «советам». Другие авторы также описывают отношения русского почитателя непризнанных гениев с американскими, но не настаивают на том, что Стайны приняли Щукина в пионеры.
Нельзя сказать, что искусствоведческие выступления Бальдассари о сути новаторства французских модернистов и русских авангардистов неинтересны. Но научно руководящая даже общим списком приобретений Щукина (275 наименований) куратор сама нуждалась в поддержке. Увлекаясь, она делает неочевидные выводы и странные сближения. То пишет, что название «Зеленой полосы» Ольги Розановой отсылает к «Портрету мадам Матисс» («Зеленая полоса»), хотя картина Матисса была куплена Сарой и Майклом Стайнами, и Розанова не могла ее видеть. То обнаруживает в клетчатом костюме сезанновского Арлекина прообраз «Черного квадрата».
Но есть два безукоризненных раздела каталога. Сергей Иванович недолго вел дневник — несколько записей в конце 1907 года. Писал о страдании, о тяжести потери жены и сына, искренне, глубоко, нравственно и страстно. Ту же глубину чувств и благородство речи находим в антологии критических публикаций современников Щукина. Ее составил Жан-Клод Маркаде из материалов, собранных научным консультантом выставки Натальей Семеновой. Кроме часто цитируемых искусствоведов, приведены статьи ужаснувшихся новому французскому искусству русских религиозных философов. Николай Бердяев впал в мрак, увидев в выставленных Щукиным картинах Пикассо конец красоты мира. Сергей Булгаков прозрел в его кубизме «мучительный ставрогинский атеизм». Им еще 100 лет назад возразил Иван Аксенов, не нашедший у Пикассо «ни мистики, ни демонизма», только задачи «исключительно живописные», «живописного ремесла». Так считаем сегодня и мы, и Анна Бальдассари. Но Щукин, московский купец-старовер, смотрел на новое искусство так же, как Бердяев с Булгаковым: ужасаясь, страшась и восхищаясь. Он коллекционировал с азартом, замешенным на отчаянии. Только сильные чувства рождают гениальные прорывы. По крайней мере у русских коллекционеров. У Стайнов было по-другому.
