Воздух времени в ощущениях и артефактах

Созданную при содействии Благотворительного фонда Владимира Потанина альбомного формата книгу Russia. The 20th Century («Россия. ХХ век») можно и нужно рассматривать как часть актуального международного проекта, знакомящего зарубежного зрителя с искусством второй половины ХХ века. Другой частью этой инициативы является обширная выставка «КОЛЛЕКЦИЯ! Современное искусство в СССР и России 1950–2000-х годов», проходящая сейчас в Центре Помпиду в Париже и включающая 250 работ мастеров советского неофициального искусства и значимых авторов 1990-х годов. Кураторами этой выставки выступили Ольга Свиблова и Николя Лиуччи-Гутников, а сами работы предоставили коллекционеры Екатерина и Владимир Семенихины, Инна Баженова, Тамаз и Ивета Манашеровы и другие. Важен и тот факт, что все работы подарены в экспозицию Центра Помпиду, где теперь и будут находиться.

По сравнению с выставкой «КОЛЛЕКЦИЯ!» книга Russia. The 20th Сentury не фокусируется на отдельных именах и тем более не ориентируется на те или иные художественные движения. Можно даже сказать, что авторские произведения составляют здесь небольшую часть и рассматриваются на фоне множества других культурных явлений, которым не суждено попасть в историю искусства в ее привычном смысле. Среди таких произведений массовой культуры — пропагандистские и рекламные плакаты 1910–1920-х годов, образцы любительского творчества, фрагменты кинематографических лент советского периода, фарфоровые статуэтки и многое, многое другое.

Все это может вызвать вопрос о том, почему в книге отсутствуют произведения, без которых невозможно представить себе искусство ХХ века. Где же «Черный квад­рат»? Где Василий Кандинский? Почему в главах о 1920-х годах не упомянуты работы Александра Родченко и Варвары Степановой? Какой же социалистический реализм без работ Александра Дейнеки? Но, в отличие от нынешней французской выставки, в книге артефакты искусства рассматриваются не с эстетической точки зрения (или, вернее, не только с нее), но и как свидетельства прошлого, данного нам в ощущениях — как далеких, так и все еще присутствующих в активной памяти. Перед нами не история искусства ХХ века, расписанная по годам начиная с 1900-го и заканчивая новым тысячелетием, но история страны, поданная под определенным углом и рассмотренная сквозь призму популярной логики исследований культуры повседневности.

Именно об этом говорит и вторая часть композиции книги, дополняющая ее визуальную составляющую, — фрагменты из печатных изданий 1900–2000-х годов. Они призваны очертить социальный и культурный контекст того или иного временного отрезка, дать читателю возможность почувствовать его «воздух».

Для составителей важно, что этот «воздух» дается как объективное представление о времени, призванное объединить патриотов и космополитов, красных и белых, авангардистов и классиков. Отсутствие обширного исторического и искусствоведческого комментария также работает на объективность или, точнее, отсутствие прямого идеологического объяснения.

Russia. The 20th Сentury — роскошно изданная книга, предназначенная для культурного экспорта. Отбор произведений и артефактов проводился скрупулезно, чтобы не допустить слома историко-культурной логики. Все здесь на своем месте. Нельзя не отметить своеобразного юмора книги, который, конечно, не бросается в глаза. Он может быть в самих изображениях — например, во фрагментах из журнала вековой давности «Будильник» — или читаться в способе размещения иллюстраций. Скажем, в соединении трех несоединимых работ, героем которых оказывается Леонид Ильич Брежнев. Две из них вполне официальны, а третья относится к классике раннего концептуализма, точнее, соц-арта. Думается, любой профессиональный зритель расставил бы приоритеты, но в рамках историко-культурной логики все точки зрения имеют значение, все голоса должны прозвучать.