Появившийся из книг Павел Пепперштейн

Павел Пепперштейн — любимое чадо московского концептуализма. Так считается и до сих пор, хотя «чадо» давно уже разменяло пятый десяток лет. Пепперштейна обычно относят к «младоконцептуалистам» или даже к «постконцептуалистскому» поколению. Он буквально плоть от плоти этой художественной традиции: его отец — художник-график Виктор Пивоваров, наряду с Ильей Кабаковым один из отцов-основателей школы московского концептуализма; мать — Ирина Пивоварова, сценограф-декоратор, литератор, автор множества книг для детей, которые иллюстрировал ее муж.

Пепперштейн — человек книги. Даже его фамилия — плод книжного опыта. Как признавался сам Павел, псевдоним «Пепперштейн» он придумал себе в отроческом возрасте, когда прочитал «Волшебную гору» Томаса Манна. В этом одновременно реалистическом и неомифологическом романе фигурирует некий персонаж Питер Пеперкорн, произносящий пространные речи под грохот водопада, отчего аудитория не может понять, о чем он, собственно говоря, вещает. Скорее всего, в этом персонаже Павел опознал концептуалиста, появившегося задолго до рождения самого концептуализма. А абсурдистское действо Пеперкорна, похожее на перформанс, вероятно, позднее привело Павла к изобретению термина «пустотный канон». Изменив «корн» на «штейн» (по-немецки «зерно» и «камень»), а в «пепер» удвоив «п» (получился «пеппер» — «перец»), юноша вывел Пепперштейна. Он объясняет это тем, что посредством такого двусмысленного самоназвания хотел противостоять бытовавшему тогда антисемитизму (так же, как в свое время писатель-диссидент Андрей Синявский взял себе псевдоним Абрам Терц).

Трудно сказать, кем был Павел Пепперштейн с самого начала — художником или литератором. Скорее всего, эти два дарования, доставшиеся ему по наследству, проявились в нем одновременно, вероятно, в эпоху основания группы «Инспекция „Медицинская герменевтика“», то есть году в 1987–1988-м. «Медгерменевты», среди которых были Сергей Ануфриев и Юрий Лейдерман, занимались не только созданием замысловатых объектов и инсталляций, но и писанием заумных текстов, замешанных на парадоксальной смеси новейшей западной философии и даосизма, психиатрии и фармакологии, на древней эзотерике, а также теологии православного толка. Квазинаучные опусы (из них самый главный — двухтомная «Мифогенная любовь каст»), созданные на домашних посиделках, прикрывались наигранной шизоидностью, озорной симуляцией сумасшествия. Понятие «психоделический реализм», вошедшее в словарь терминов московского концептуализма, — изобретение Пепперштейна.

В принципе «медгерменевты» иронически обыгрывали тот закодированный язык, на котором общались художники старшего поколения московского концептуализма. Можно сказать, что в известном смысле озорные «инспекторы» с юмором примеривали на себя причудливый диагноз, который, согласно Ярославу Гашеку, был поставлен Швейку медицинской комиссией: «слабоумный симулянт».

Хотя Пепперштейн окончил Академию изобразительных искусств в Праге (его отец Виктор Пивоваров переехал в Чехословакию в 1982 году), основные творческие навыки он получил, общаясь со «старшими» концептуалистами. В большинстве своем мастера книжной графики, они использовали эту форму и в своих концептуальных проектах: альбомах, чертежах и схемах, а также в картинах, которые, в сущности, были подцвеченной графикой. Живопись как таковая не приветствовалась в этих кругах, графика же позволяла манипулировать знаками и текстами (теми же знаками), то есть давала возможность представить концептуальную идею в наиболее адекватной форме.

Литературное творчество и занятия изобразительным искусством развиваются у Пепперштейна то вполне самостоятельно, то взаимно дополняя друг друга. И это в большей степени напоминает творчество известного французского писателя и графика-сюрреалиста Пьера Клоссовски, нежели опыты отечественных художников-литераторов Дмитрия Пригова или Никиты Алексеева. Случается, что рисунки Пепперштейна к опубликованным книгам становятся у него не столько иллюстрациями к написанному, сколько самостоятельными произведениями, из которых впоследствии рождаются оригинальные графические циклы. Так появился социальноутопический проект «Город Россия» (2007–2008) — пафосное и одновременно уморительное градостроительное предложение разместить новую столицу федерации на полпути между Москвой и Петербургом. Мягко иронизируя по поводу прожектерства футуристов и конструктивистов 1910–1920-х годов, а также некоторых нынешних радикальных архитекторов, Пепперштейн снимает напряжение, возникшее в наше время при очередном всплеске конкуренции между двумя столицами («мне очень нравится пафос, я в нем нахожу таинственные комические аспекты» — из интервью Пепперштейна журналу «Сноб»). Таким образом, «медгерменевт» превратился в артистического психотерапевта, который не намерен никому и ничему противостоять, а просто хочет всем принести облегчение. Панорамные акварели с матрешками-монументами и «черными квадратами»-небоскребами а-ля Малевич переводят «нахмуренные» дебаты о будущности России в плоскость анекдота, байки и лубка.

Знаки (эмблемы, символы, логотипы, сувенирная продукция) и игровые манипуляции с ними позволяют Пепперштейну безо всяких обид затрагивать самые различные социополитические, национальные и связанные с ними этические проблемы. Эти знаки, появившиеся в предшествующие времена, суть абстракции, они не должны травмировать нынешнее поколение, живущее в эпоху глобализации. Этой политической психотерапии художник посвятил свой проект 2010 года «Или — или. Нацсупрематизм», в котором трансформированные флаги стран, противостоявших во времена холодной войны, вполне мирно уживаются друг с другом и как бы обмениваются улыбками.

К этому же циклу можно отнести и картину «За синий платочек» (2010, холст, масло, 200×300 см), находящуюся в коллекции Газпромбанка. Стилизованное личико матрешки (излюбленный образ России у Пепперштейна), как бы заимствованное с фестивального значка конца 1950-х годов, то есть эпохи оттепели, улыбается из средокрестья Union Jack — флага Великобритании. Такой пепперштейновский значок, если его растиражировать, можно было бы раздавать ветеранам английского флота — участникам знаменитых конвоев PQ в Мурманск.