Музей Фрэнка Гери захватили огромные черные жуки. Их не сразу заметишь, потому что они ползут по высокому потолку, но, раз заметив, даже смотреть на них, не то что проходить под ними, становится страшновато. Их сотни, они противные и, по всей видимости, злые, и это начало новой экспозиции Фонда Louis Vuitton.
Резиновых жуков принес сюда и надул гелием, как надувают воздушные шары, француз Филипп Паррено. Они называются Speech Bubbles, то есть изображают всего лишь те белые пузыри, в которых художники комиксов пишут реплики своих персонажей. Но это черные и угрожающие реплики, а хвостики, которые должны тянуться ко рту, выглядят подобием скорпионьего жала.
Ползучие слова, взлетевшие к потолку, открывают очередную выставку коллекции, объединенную вокруг темы «поп-арт и музыка». В фонде говорят о «новой главе» в истории развески. Две первые выставки-главы завершились в мае, нынешняя, третья, началась в июне и, скорее всего, не закончится до осени. Сейчас она делит музей с «Ключами к страсти». К концу июля на освободившихся территориях к третьей главе припишут продолжение.
Выставка и сама делится на главы и даже отдельные новеллы, мини-персоналки, как это происходит в одной из галерей, где выставлен Энди Уорхол собственной персоной. Здесь собрано несколько его автопортретов — от 1963 до 1986 года, в том числе хрестоматийный образ кислотно-фиолетового цвета, сделанный за год до смерти главного художника Нью-Йорка. Этакий «запомните меня таким». Запомнили, но как раз одна из задач кураторов — не представить поп-арт академически, завершившимся течением, компанией великих покойников, а продлить его в настоящее и будущее время. Ради этого пропущены многие современники Уорхола и добавлены наши современники. А среди классики явное предпочтение отдано масштабным вещам. Тем более что здание Гери это позволяет.
Одна из самых эффектных частей новой выставки — огромный прямоугольный зал с огромными же, восьми- и десятиметровой длины, работами Гилберта и Джорджа. Триптих Class War — классика друзей-британцев, и далеко не каждый музей способен физически его вместить. По коротким сторонам зала размещены пятиметровые фотографии Андреаса Гурски, сложные, многофигурные, с мешаниной тел, изображающие работы команд, то красных, то белых, в паддоках «Формулы-1».
Покойный Жан-Мишель Баскиа c его псевдоэтнографическими псевдограффити и ныне здравствующий Ричард Принс с фотографиями ковбоев без Marlboro. Длинные, как черви, лимузины «Матти» и «Эстебан», требущие панорамной съемки, — на фото Адама Макэвана. Постепенно в музее начинает звучать музыка, причем самая что ни на есть популярная. Это видео испанки Пилар Альбаррасин, где сама художница, наряженная в цвета испанского флага, ходит по городу в сопровождении духового оркестра, который играет ей Viva España, не обращая внимания на ее попытки ускользнуть. Она бежит вперед — оркестр кидается следом, толкаясь медными трубами, она направо — тромбон направо, она налево — геликон за ней.
Комбинация Бертрана Лавье из дивана (дизайна Сальвадора Дали) и холодильника (явно обошедшегося без дизайнера), побывавшая лет пять назад в Москве, продолжается инсталляцией Кристиана Марклея. В его Crossfire зрителя обстреливают в темной комнате с четырех экранов из всех возможных видов огнестрельного оружия. Музыкальный ритм перестрелки, то стихающей в саспенсе, то достигающей почти сталинградской кульминации, удивительным образом отзывается в инсталляции Марины Абрамович, где метрономы постукивают перед расставленными в зале шезлонгами. Здесь полагается провести три четверти часа, но в транс можно впасть гораздо быстрее.
И хотя посетителям объясняют, как и положено, что поп-арт объединяет вещи, «которые свидетельствуют о том интересе, который художники испытывают к обществу потребления, предметам и образам, эксплуатируемым рекламой, телевидением, кино, а теперь Интернетом», в новой выставке заметно и совсем иное желание. Желание показать эти работы не только с их содержательной, литературной, но и с декоративной стороны. Как раз с точки зрения общества, взахлеб потребляющего критикующий его поп-арт. Произвольный выбор в коллекции фонда и в дружественных коллекциях, исключение довольно важных фигур (это поп-арт без Роя Лихтенштейна, Тома Вессельмана, Класа Ольденбурга) дают совершенно иную картину стиля, гораздо более артистическую, гораздо менее историческую.
Тут лучше понимаешь Speech Bubbles. Вот пример того, как название выставки меняет смысл работы 2007 года. Поп-арт давно радует нас ясностью ассоциаций, яркостью цветов, доступностью истоков и вообще всем тем, за что его так ругали критики-современники, — откровенным восхвалением вещного мира, общества маркетинга и рекламы. А у Паррено он неожиданно оказывается агрессивен и наполняет архитектурную среду противными пустотелыми созданиями, множащимися, как черви, на теле мертвого стиля.
Поп-арт и музыка
Фонд Louis Vuitton, до 21 июля
