18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.

Маргарита Тупицына: «Московский концептуализм не должен быть современен»

№33, май 2015
№33
Материал из газеты

Впервые за 100 лет в павильоне России — сольная выставка женщины-художника — «Зеленый павильон» Ирины Наховой, принадлежащей к кругу московского концептуализма. О месте этого движения на мировой сцене рассказывает куратор выставки Маргарита Тупицына

Справка

Маргарита Тупицына
Независимый куратор и критик

Живет в Нью-Йорке и Париже. В 1981–1983 годах была куратором Центра современного русского искусства в Америке (Soho International Arts Center, Нью-Йорк), где организовала первые в Соединенных Штатах выставки художников круга московского концептуализма, в том числе Russian New Wave (1981) и Apt Art: Moscow Vanguard in the ’80s (1984). В 1986 году она была куратором выставки Соц-арт в Новом музее современного искусства (Нью-Йорк), а в годы перестройки также была организатором, куратором или одним из кураторов следующих проектов, реализованных в Европе и США: Между весной и летом: советское концептуальное искусство эпохи позднего коммунизма (Институт современного искусства, Бостон, 1990), Зеленая выставка (центр Exit Art, Нью-Йорк, 1990), Произведение искусства в эпоху перестройки (галерея Phyllis Kind, Нью-Йорк, 1990), Великая Утопия (Музей Гуггенхайма, Нью-Йорк, 1992). В 1999 году Маргарита Тупицына отвечала за русскую секцию проекта Глобальный концептуализм: начало отсчета, 1950–1980-е годы (Художественный музей в Квинсе, Нью-Йорк), а одним из ее последних кураторских проектов стала выставка Родченко и Попова: определяя конструктивизм (галерея Тейт Модерн, Лондон, 2009). В 2011 года Маргарита Тупицына получила грант Фонда Энди Уорхола Creative Capital, поддерживающего авторов, пишущих о современном искусстве, для работы над книгой Московский авангард: 1922–1992 гг.

Еще…

Чем нынешняя Венеция отличается от других выставок, которые вам приходилось делать?

В контексте русского павильона на именно этой биеннале, в принципе, ничем. Разве что тем, что это персональная выставка Ирины Наховой, а я всегда старалась избегать персональных выставок.

Что же вас пугало в персональных выставках?

Персональная выставка требует общения с художником. А это самое сложное, что может быть для куратора, особенно для независимого куратора, такого как я.

Неужели независимость куратора подвергается испытанию на персональной выставке? Потому что эта выставка делается ради художника и предполагает, что к нему надо прислушиваться, идти ему навстречу?

Кураторы обслуживают художников, это нормальные функции, институциональные, но я не институциональный куратор, поэтому художнику ничем не обязана. Другое дело — институция. Если художник достаточно известен, он добавляет ей престиж, если он малоизвестный, то все равно помогает ей достичь каких-то целей, не зря же его выбирают. Цели и амбиции художника тоже понятны. У меня таких целей нет, я — при всем моем желании быть лояльной — не прикована ни к каким институциям, для которых я делаю выставки, в том смысле, что я все равно с ними не ассоциируюсь. Я у них не работаю, я не на зарплате, поэтому ситуация для меня редкая. Могу сосчитать по пальцам, сколько я курировала персональных выставок, и еще пальцы останутся. Как правило, это ничем хорошим не кончается. Не в смысле результата, а в смысле процесса.

Ну да, с художниками всегда сложно. Это поэтому вы взяли знакомого художника?

Не я взяла. Stella Art Foundation сами выбирают художников. И потом уже назначаются кураторы, что тоже их выбор. Да, художник имеет право голоса. Если он будет страшно сопротивляться, наверное, этого куратора не назначат.

Но все-таки Ирина Нахова — ваша старинная знакомая.

Так совпало, мы друг друга знаем, я выставляла ее много раз, и мы из одного круга, что, наверное, самое главное.

Насколько этот ваш с Ириной общий круг московского концептуализма современен сейчас?

Современен? Такого понятия нет в западном искусстве. Насколько Роберт Раушенберг современен? Да ни насколько! Московский концептуализм не должен быть современен, если он образовался, судя по Илье Кабакову, в 1960-х годах, а если судить по второму поколению и называть, допустим, Андрея Монастырского, то это 1970-е. Но в русском искусстве почему-то всегда все бегут за современностью. В нем нет генеалогии, в нем художники не обретают покой, а неуспокоенный художник — это медведь-шатун, то есть самое страшное, что может быть в плане работы.

Что значит «неуспокоенный»?

Вчера, например, я беседовала с Борисом Михайловым, очень известным на Западе, выставлявшимся везде и всюду, включая MoMA в Нью-Йорке. Он успешен, он состоялся — и при этом постоянно рассказывает истории о том, как кто-то в России его недооценил, усомнившись в его месте в искусстве. Эти комплексы не дают нашим художникам спокойно жить. Художник не в силах ощутить, что он обрел нишу в истории по тому или иному поводу, благодаря критикам, кураторам или его собственным усилиям, и с этим смириться, считая, что пора обрести мир и покой. Пусть у него больше или меньше денег, но он просто работает и счастлив. Русские художники никогда не счастливы, потому что найдется тот «рабочий», который скажет им прямо по Хармсу: «А по-моему, ты говно!» Эта хармсовская фраза — главная в русском искусстве. Всегда кто-то скажет, что ты ничтожество. И ты опять потеряешь силы и веру в то, что чего-то достиг.

Но ведь для того и придуманы биеннале — в качестве поощрения, ободрения, награждения. Участие — золотая медаль.

Да нет, я так не думаю. Вы пользуетесь какими-то очень старыми критериями. Золотых медалей теперь не существует. Есть очень много бронзовых, а еще больше… уж не знаю… из какого-нибудь ржавого железа.

Которые художники набирают горстями?

Да. Тот, кто умеет, — горстями. Я не думаю, что биеннале — это престижно. Мне кажется, что это просто часть индустрии культуры. Строчка в списке, которая в конечном счете мало что значит.

То есть вашей подруге Ирине нечего радоваться?

Нет, я просто считаю, что художнику этого мало. Особенно такому, как Ира, которая заслуживает серьезного внимания, но, по моему мнению, недостаточно его получила. Я имею в виду, на Западe, где она теперь живет. Павильон для нее — удача, потому что она очень талантлива, умеет организовать пространство и чувствует социум. Венеция — возможность это продемонстрировать, но, в принципе, любая биеннале должна быть обычным рабочим событием для художника. Мне как раз нравится, что для Иры характерна некоторая упертость и убежденность в том, что она все делает правильно, и ей, в общем-то, все равно, чем занимаются другие. Она, правда, радостно всем сообщает, что никогда не была на биеннале в качестве зрителя. Для одних это минус, для других — плюс.

Но ведь Венецианская биеннале обслуживает амбиции не только художников, не только кураторов, но и стран, в ней участвующих: кто получит «Льва» золотого, «Льва» серебряного, кто вообще останется без «Льва».

Все хотят, конечно, получить этого «Льва». Но если не получат, это не конец света.

Как же быть с ситуацией, когда не только русские художники не успокоены и им все мало, но и вся страна Россия страшно не успокоена, ей все мало? Ей нужен ваш «Лев».

Вы имеете в виду, чтобы получить какой-то дополнительный политический престиж? Ну, вы знаете, Запад, он же очень непредсказуемый. Они могут назло дать, а могут назло прокатить, атаковать или защитить. Поэтому все может быть. Конечно, России было бы важно получить «Льва» в данный момент, когда к ней политический Запад предъявляет столько претензий. Тем более что арт-мир к ней не относится негативно. Меня, например, уже пригласили в МоМА, чтобы после биеннале рассказывать о том, как это все происходило.

Но пока что вы и Ирина Нахова выходите на художественную Олимпиаду под транспарантом «Россия». Вы американка, она наполовину американка, и вы должны спасти матушку Россию и добыть ей венецианского «Льва».

Ну да. Но я спасаю матушку Россию уже 40 лет (мы с мужем уехали из Москвы в 1975 году — настоящий юбилей). Потому что, простите, если бы не мы, не наша работа, в постмодернистском Нью-Йорке никакого впечатления о современном русском искусстве вообще бы не сложилось. Ведь все, кто до нас его пропагандировал, выбирали, как нарочно, то, что не могло быть принято в западном арт-мире, потому что это было слишком старомодно, то есть советские 1960-е годы.

То есть уже тогда это было старомодно?

Ну конечно! Когда мы приехали, мы обнаружили крайне политизированную арт-сцену. Концептуальную и очень левую. Не то что абстрактное искусство, которым все еще увлекались в Москве, — вообще живопись уже мало кого интересовала. Мы не могли бы пропагандировать шестидесятников. Притом что они были мне очень близки, даже по родственным соображениям. Было много обид и претензий при полном непонимании того, что не все во власти куратора или критика. Вы не можете писать о художнике, когда нет никакой вероятности, что он попадет в журнал, в галерею, в музей. Зато многое, чему мы были свидетелями в Советском Союзе, выглядело неожиданно современно, например акции Андрея Монастырского, который был другом моего мужа Виктора Агамова-Тупицына; были Комар и Меламид, участвовавшие в Бульдозерной выставке, где нас с ними свела судьба. Ну и первой выставкой, которую мы увидели в Нью-Йорке, стала выставка Комара и Меламида в галерее Рональда Фельдмана. Поэтому концептуальное искусство и соц-арт автоматически оказались в центре наших интересов. И конечно, когда я стала учиться в аспирантуре и писать диссертацию, то выбрала именно то искусство, которое как-то гармонировало с западным арт-дискурсом, а значит, имело какие-то шансы на то, что кто-то будет этим интересоваться.

Ирина Нахова. Рисунки для проекта Зеленый павильон. 2015. Предоставлены Stella Art Foundatio
Ирина Нахова. Рисунки для проекта Зеленый павильон. 2015. Предоставлены Stella Art Foundatio

Не боитесь ли вы сейчас возврата к тому, от чего уехали 40 лет назад? Удивитесь ли вы, например, если вас начнут кусать и говорить: «Что это такое вы нам протащили в наш национальный щусевский павильон?»

Национальные павильоны сейчас не в фаворе. Считается, что это старомодно и что надо всех полоскать в одной стиральной машине, в Арсенале. А мне как раз кажется, что они сейчас, наоборот, могут акцентировать внимание на каких-то уникальных моментах, исторических и так далее. Говорить о том, чем отличается одна культура от другой. Почему надо обязательно их смешивать и доказывать, что они сиамские близнецы? Это же скучно! Например, в американской культуре можно было разглядеть признаки изоляционизма и национального превосходства. Американское послевоенное искусство было запрограммировано на успех — на то, чтобы победить весь мир, хотя многие считали, что самое главное не в том, что они «не хуже других», а в том, что они сами по себе. Так или иначе, это одно из самых мощных искусств послевоенного периода, и именно потому, что оно настаивало на своем контексте и своем мироощущении, воспитывая художников и критиков, которые могли это интерпретировать. Но не в административном порядке, как это было в других странах. Иначе что же останется от нашего времени, если все искусства одинаковы? И тут я готова поразмыслить, что за искусство может быть представлено в национальном павильоне России, то есть в щусевском павильоне, какого оно должно быть вкуса и цвета.

Зеленого?

Ну да, павильон будет покрашен в темно-зеленый цвет. Все помнят его желтым, или вообще цвет не обсуждается, но существует выполненный самим Алексеем Щусевым эскиз покраски в зеленый цвет. Мне это очень близко, так как я сделала в Нью-Йорке Зеленую выставку в 1989 году.

Одна из проблем щусевского павильона состоит в том, что там два выставочных помещения, не связанных между собой. Как на даче, которую сдают по этажам. Вы используете оба, нижнее и верхнее? Какая-нибудь связь между ними есть?

Там опять будет открываться потолок, как в прошлый раз на выставке Вадима Захарова.

А что будет внутри?

Мы пока не можем вам это рассказать.

Почему же вы не можете мне это рассказывать?

Потому что нельзя. Такова договоренность между художником и устроителями.

Давайте я попробую задать наводящие вопросы. Будут ли там объемные вещи?

Да, будут. Сама архитектура — это объем. Но что-то будет. Художники всегда заботятся о том, чтобы никто ничего не знал заранее. Такова ситуация, и я не могу сделать для вас исключения.

Как, скажите, вам было работать с Ириной Наховой?

Нормально.

Сколько раз вам пришлось встретиться?

Не считала, может быть, раз пять. Сейчас же не обязательно встречаться лично, можно общаться по Skype, переписываться. Вначале чаще, теперь уже реже — увидимся на завершающем этапе в Венеции. Ирина там с середины февраля.

Неужели не было какого-нибудь судьбоносного совещания, которое длилось восемь часов?

Ладно, было такое совещание. Как я вам уже сказала, художника выбирает не куратор. Понятно, если бы, допустим, пять художников прислали свои проекты. Выбираешь один, он отличается от четырех других. Но у Ирины не было проекта, его надо было создать. И мы устроили такое искусственное соревнование, где она сама предложила три разных проекта, и из них был выбран один.

Лучший? Или, скажем, самый дешевый?

Лучший. Дешевых там вообще не было. Для Stella Art Foundation коммерческая часть существенной роли не играет. И это невероятная удача, если иметь в виду готовность тратить такие деньги на то, что, в общем-то, эфемерно, будет разрушено.

Так сколько же это стоит?

Не знаю. Очень дорого. В процессе работы менялись планы, поэтому я сейчас не могу назвать цифру. Но это большая сумма.

Вы тоже отвечаете за эту смету?

Нет-нет, я не очень этим интересуюсь. Какая мне разница!

Вы не боитесь проиграть в зрелищности? Вещи Ирины Наховой — очень интересные, тотальные инсталляции, тем не менее не идут ни в какое сравнение по технологии с каким-нибудь Олафуром Элиассоном, где вас и в зеркалах крутят, и туманом обдают, и водой поливают.

По-моему, это ужасно, что искусство срослось с эстрадой или аттракционом и занимается только производством впечатлений. Из-за этого я с осторожностью отношусь к видео, жанру, который так близок к рекламе — учитывая, что она пользуется теми же форматами и теми же эффектами. Но видео Ирины будет выгодно отличаться от того, что я критикую.

При так или иначе существующем соперничестве между художниками вы будете в ситуации, когда, условно говоря, сценограф из Театра на Таганке должен бороться с Dream Works. Вы к этому готовы?

Понимаете, в искусство пришло очень много суеты. Нет четкости, которая была прежде. И в модернизме, и в постмодернизме существовали ясные, четкие идеи, тогда как теперь на поверхности и вправду оказывается чистая театральность. Это путь в никуда, потому что под этой театральностью, суетой и безумием могут спрятаться абсолютно нечеткие и проходные идеи. Это просто способ затуманить голову себе и зрителю. Туман стал художественной ценностью. В искусство вообще въехало очень много непрофессионалов. Теперь об искусстве опять пишет кто угодно. И это чудовищно.

Не значит ли это, что искусство и его профессиональные интерпретаторы оказались слишком скучными? На любую науку рано или поздно находятся популяризаторы. И не только журналисты, но и кураторы, и комиссары той же биеннале.

Неужели вам кажется, что люди, которые организовывают биеннале, думают, что кто-нибудь когда-нибудь вспомнит все эти «громкие» имена, громкие на сезон? Или станет разбираться в каких-то там тонкостях? Мы имеем дело с индустрией культуры, и есть подозрение, которое разделяют многие специалисты, что это никакая не культура, а просто шоу-бизнес, где каждый пытается завладеть вниманием зрителя. Но это не значит, что искусства больше нет. Скорее, это редкий минерал. Есть мнение, что современный арт-мир — сборище депрессивных людей, которые не в состоянии сидеть спокойно за столом и работать. Соответственно, они все носятся по этим биеннале, по многочисленным ярмаркам, по этим конференциям, которые никому ничего не дают. Конечно, тут можно заскучать. Вопрос скуки в искусстве — продуктивная тема. Но это совсем другой, более сложный разговор.

Самое читаемое:
1
Главные выставки осени
Кафка, авангардный «Ревизор», легенда о шапке Мономаха и шедевры анонимных абстракционистов — собрали для вас все самое лучшее в грядущем выставочном сезоне Москвы и Санкт-Петербурга
04.09.2023
Главные выставки осени
2
Коллекция Фредди Меркьюри вызвала ажиотаж на Sotheby’s
Лоты из дома фронтмена Queen, начиная с японских произведений искусства и заканчивая сценическими костюмами, доводили участников торгов на Нью-Бонд-стрит до безумия
07.09.2023
Коллекция Фредди Меркьюри вызвала ажиотаж на Sotheby’s
3
Издателем The Art Newspaper Russia стала Ольга Ярутина
Газета является единственным в России интернациональным изданием, посвященным искусству
30.08.2023
Издателем The Art Newspaper Russia стала Ольга Ярутина
4
В Музее Тропинина идет выставка, на которой все экспонаты крошечные
В музее советуют брать с собой лупу, так как на выставке собраны произведения искусства разных видов и жанров, но одинаково миниатюрные: живопись, микромозаики, кукольный фарфор, резная кость, микробисер
08.09.2023
В Музее Тропинина идет выставка, на которой все экспонаты крошечные
5
Макс Фридлендер не понаслышке: еще раз про любовь к старым мастерам
Классический труд знаменитого немецкого искусствоведа «От Ван Эйка до Брейгеля: этюды по истории нидерландской живописи» спустя столетие опубликован на русском языке. Что здесь устарело, а что нет, сообщают современные комментарии
25.08.2023
Макс Фридлендер не понаслышке: еще раз про любовь к старым мастерам
6
Символические системы Ренессанса: инструкция по чтению аллегорий
Книга Марии Демидовой «Скрытые смыслы» отнюдь не справочник в духе «Ренессанс для чайников», а серьезное исследование иконографии той эпохи. Тем не менее многие изобразительные сюжеты получают здесь ясное, достоверное объяснение
01.09.2023
Символические системы Ренессанса: инструкция по чтению аллегорий
7
В Третьяковской галерее открывается выставка «Век спорта»
150 заряженных эндорфином экспонатов из 15 российских музеев — от хрестоматийных полотен Дейнеки и Пименова до малоизвестных произведений — излучают дефицитный по нынешним временам и потому очень ценный оптимизм
14.09.2023
В Третьяковской галерее открывается выставка «Век спорта»
Подписаться на газету

Сетевое издание theartnewspaper.ru
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-69509 от 25 апреля 2017 года.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Учредитель и издатель ООО «ДЕФИ»
info@theartnewspaper.ru | +7-495-514-00-16

Главный редактор Орлова М.В.

2012-2023 © The Art Newspaper Russia. Все права защищены. Перепечатка и цитирование текстов на материальных носителях или в электронном виде возможна только с указанием источника.

18+