Раскрытые тайны «метафизических» картин Де Кирико

Автор нового исследования задался целью выявить идеи, лежащие в основе так вдохновлявших сюрреалистов «метафизических» картин Джорджо Де Кирико периода 1910–1919 годов. Обращение к этой теме столь же долгожданно, сколь и запоздало. Два самых интеллектуально утонченных и культурно сложных художника, связанных с сюрреализмом, находятся на его периферии — это Поль Дельво и Джорджо де Кирико. И они же — самые непонятые из всех.

Противоречия между искусством Де Кирико и его заявлениями с самого начала обескураживали критиков и искусствоведов. Возможно, неуверенности тону посвященных этому мастеру исследований прибавило и многообразие стилей (а также уровней качества) в его творчестве.

Джорджо Де Кирико (1888–1978) иногда называли антимодернистом, что отчасти верно лишь для недолгого периода в 1920-е годы, но даже и тогда полностью действительности не соответствовало. Эстетика этого художника по своей сути постклассическая и имеет много откровенно модернистских черт. Существуют основания рассматривать архитектурную эстетику Де Кирико с ее грубой, бесчувственной монументальностью как протофашистскую. Он усваивал уроки синтетического кубизма и идеи Анри Матисса, в то же время оказывая влияние на художников — участников парижских выставок до того, как в 1915 году уехал в Феррару, чтобы поступить на службу в итальянскую армию.

Ара Х. Мерджиян, специалист по итальянскому искусству из Университета Нью-Йорка, берет за отправную точку своего исследования влияние на Де Кирико философии Фридриха Ницше. Художнику, как и многим другим интеллектуалам, были интересны идеи Ницше об экзистенциальной независимости от религии и о возвращении к дохристианским корням европейской цивилизации. Как и Ницше, Де Кирико некоторое время прожил в Германии и в Турине, а любовь Ницше к философии эллинов нашла у имевшего греческие корни Де Кирико живой отклик.

Однако Мерджиян не ограничивается философской интерпретацией. Он утверждает, что творчество Де Кирико — своего рода ответ на состояние «модерности»: идеи Ницше, настроения пригорода Парижа, формирование специфически итальянской национальной идентичности в ходе Рисорджименто. Сильной стороной работы Мерджияна является то, что он не навязывает готовых интерпретаций образов Де Кирико. Он признает, что символизм объектов и смыслы, лежащие за архитектурными композициями, многослойны. Поэтому кажется вполне справедливым вывод о том, что у Де Кирико не было конкретных интерпретаций отдельных образов, он насыщал свои произведения плотностью и неоднозначностью, которых требовал материал. В этом отношении его творчество было предельно фашистским.

Особую ценность представляет собой анализ тесного сотрудничества Джорджо Де Кирико с его братом Андреа Де Кирико (1891–1952), известным как Альберто Савинио, который, возможно, породил некоторые из образов художника. Они работали вместе над театральными и музыкальными проектами и имели много общих вкусов и увлечений. Из многочисленных работ Савинио в области музыки, литературы и изобразительного искусства сегодня создается образ расплывчатый и неопределенный.

Мерджиян пишет увлеченно и с теплотой. На 60 страницах тщательно составленных сносок приводится много отсылок к французским и итальянским первоисточникам. Это издание дает нам более глубокое понимание художника редкой сложности. Кроме того, выход книги оказался своевременным (быть может, ненамеренно) еще в одном отношении. В нее включены отрывки из записных книжек Де Кирико, где он размышляет о возможности экзистенциального искусства, которое вышло бы за рамки человечности, что до некоторой степени созвучно с современными идеями о постчеловеческом (или, точнее, «постантропическом», постантропогенном) искусстве, о котором пишут такие философы, как Грэм Харман.