Быть ближе к народу

Все мои знакомые, прямо или косвенно связанные с культурой, были просто ошеломлены реакцией общественности на результаты президентских выборов в Бразилии. В октябре победу одержал ультраправый кандидат, бывший военный Жаир Болсонару. Именно он открыто заявлял, что подавляющее большинство избирателей приравнивают инвестиции в культуру к ненужным расходам. Художники, традиционно считающие себя представителями народа, с изумлением наблюдали, как эти выборы — постепенно переворачивая все с ног на голову — выставляли их паразитирующим классом, невежественной богемой.

Нетрудно понять, откуда взялось такое предубеждение и почему частично винить в этом следует бразильских культурных чиновников и музейщиков. За последние 12 лет, пользуясь налоговыми льготами, Бразилия значительно увеличила объем производства предметов искусства, однако почему-то не смогла распространить моду на арт за пределами мегаполисов и среди более широких слоев населения. В результате огромная часть бразильцев, выросших на «культурной диете» и получающих информацию в основном из цифровых СМИ, не может понять, зачем государству надо поддерживать субсидиями или грантами оркестр, который они никогда не слышали, или музей, в который они никогда не ходили. 

Новое правительство прекрасно представляет себе своих избирателей — ведь оно тоже сформировано из политиков, которые не видят и не видели особой пользы от библиотеки или музея. Учитывая уже прозвучавшие угрозы распустить Министерство культуры, вряд ли стоит надеяться на улучшение отношений между новой властью и представителями арт-индустрии, так что ситуация будет неизбежно ухудшаться. 

Производство предметов культуры в Бразилии в основном обеспечивается за счет налоговых льгот, известных как «закон Руане» (по имени его автора — бывшего министра культуры страны Сержиу Паулу Руане), который постоянно демонизируется правой пропагандой. Отмена закона, объявленная приоритетом фундаменталистской фракции в конгрессе, рассматривается как способ нивелировать влияние художников, актеров и музыкантов на политической сцене.

Закон Руане, принятый в 1991 году, способствовал значительному развитию арт-индустрии Бразилии. Однако сейчас он остро нуждается в переработке, так как только крупные организации — банки, государственные корпорации и девелоперские компании — могут позволить себе воспользоваться налоговыми льготами. При этом любые будущие дебаты будут определенно предвзятыми, поскольку новое правительство, хитро сыграв на опережение, уже предупредило, что собирается отменить основные, самые важные, положения закона. 

Эти изменения, вероятно, не затронут банки или большие фирмы, которые и так существенно вкладываются в политические кампании, но нанесут сокрушительный удар по финансируемым из государственного бюджета институциям, едва выживающим на ограниченные средства, а также по небольшим музеям и арт-центрам, которые не смогут продержаться на одних доходах от продажи билетов. С учетом дальнейшего урезания бюджета будущее культурных учреждений страны становится еще более туманным — особенно восстановление уничтоженного пожаром Национального музея, — а говорить об открытии новых арт-центров и продвижении молодых художников в такой ситуации и вовсе не имеет смысла.

Теперь, когда ясно, что выборы лишились и открытости, и справедливости, появилось много вопросов о нашей аудитории. В частности, для кого мы создаем искусство? Вправе ли креативный класс требовать оправданий от тех, кто проголосовал против кандидата от Партии трудящихся Фернанду Аддада, или же мы должны придерживаться политики невмешательства, социалистической идеологии, продолжая «проповедовать обращенным»?

Креативному классу выпала отличная возможность «перезагрузить» свои отношения с публикой и попытаться обратиться к ней более искренне, менее покровительственно. Мы слишком долго создавали искусство исключительно для «своих». Я думаю, что самое мудрое, что в данной ситуации могут сделать художники, — это временно оставить занятия искусством и заново наладить контакт с удивительно быстро меняющейся аудиторией. 

Один из благоразумных способов — перей­ти на личностный и локальный уровень. Я уже нашел отличное средство залечить свои раны — работа над серией религиозных образов для католического детского сада. Всю свою жизнь я посвятил вере и религии, но первый раз начал трудиться в церкви, которая, кстати, находится всего в 200 м от моего дома.

Когда художники создают произведения в тяжелой атмосфере жестокого женоненавистничества, гомофобии и расизма, соблазн использовать искусство в качестве политического инструмента огромен. Я предвижу много задуманных из самых лучших побуждений, но неизбежно посредственных произведений, которые появятся в Бразилии в самом ближайшем будущем — как ответ на то, что происходит сегодня в стране. 

Мы должны протестовать с гражданской позиции, а наши таланты бросить на то, чтобы создать пространство, где плюралистическая реальность может открыто обсуждаться и оспариваться. Поскольку основы искусствоведения также собираются исключить из школьных программ, нам следует просвещать людей о важности культуры. И мы должны делать это своими средствами — с помощью искусства, не мешая свою миссию с политикой.