Тайны пейзажа

В1920–1930-е годы художник Грэм Сазерленд сыграл важную роль в возрождении интереса к творчеству живописца Сэмюэла Палмера (1805–1881), назвав его «английским Ван Гогом». Фраза эта подверглась тогда критике. Однако в сравнении голландца, бросившего церковную карьеру ради проповеди альтернативного искусства, с англичанином, всю жизнь искавшим равновесие между искусством и религией, есть рациональное зерно.

Сазерленда прежде всего занимали ранние работы Палмера, созданные между 1826 и 1835 годом. Буйство молодости на холстах этого периода легче всего отнести к позднему романтизму. Тем более что попытки Палмера писать одухотворенные пейзажи в викторианском духе вышли слишком утонченными и слишком изысканными на фоне прерафаэлитов Уильяма Холмана Ханта и Джона Эверетта Миллеса, «шоковыми методами» преобразовавших традиции изображения сельской жизни.

Реакция публики XX века повторила реакцию публики века XIX: важнейшая часть наследия Палмера осталась вообще без внимания и заслуженной оценки. За исключением немногих ранних работ, созданных в период сильного влияния на него Уильяма Блейка, подавляющее большинство произведений художника по-прежнему малоизвестны.

Уильям Вон, куратор двух юбилейных выставок Сэмюэла Палмера в Лондоне и в Нью-Йорке, — именно тот, кто способен провести экскурсию по неоднородному и распыленному наследию живописца: он посвятил углубленному изучению творчества забытого художника большую часть своей жизни.

На протяжении 25 глав книги Samuel Palmer: Shadows on the Wall (Сэмюэл Палмер. Тени на стене) автор попеременно фокусируется то на жизни, то на творчестве художника. Впрочем, богатство фактического материала не приводит к значительным открытиям: книга Вона больше напоминает биографическое описание, чем искусствоведческое исследование.

Несмотря на все заступничество автора, Палмер так и остается непонятным, парадоксальным, обескураживающим. Сами по себе его картины прекрасны, замысловаты и соблазнительны, но их по-прежнему сложно анализировать.

В этом, однако, и заключено их главное очарование. Вон трактует жизнь Палмера излишне прямолинейно, слишком дотошно. Он неуместно старателен в попытках доказать значимость Палмера, хотя именно причудливость и «нарочитая эксцентричность», свойственная художнику с юности, делают его столь привлекательным.

Стоит отметить прекрасную работу дизайнеров: в книге множество иллюстраций, в том числе увеличенных фрагментов полотен.

Эти изображения не только источник удовольствия, но и еще один путь к пониманию творчества Палмера. В этом смысле исследование Вона можно считать красивым введением, но никак не последним словом.