Патрик Уркад: «Правил нет — лишь поиск новых способов представить произведения»

По первому образованию вы историк искусства. Но дизайнер интерьеров — совсем другая профессия. Как вы сменили одно ремесло на другое?

Прежде всего я художник. Я исследовал множество форм, в том числе фотографию, я был арт-директором французского Vogue в 1980-е, я делал видео, а сегодня меня главным образом увлекает изучение и создание монументальной скульптуры.

В юности я часто менял увлечения. Из историка архитектуры я превратился в арт-директора, работающего с фотографами. Родители были в смятении, но моя крестная, тоже художница, написала им письмо, в котором объяснила, что не стоит мешать мне. Я должен был создать самого себя. Очень рано я осознал, что мой мозг может реагировать на несколько запросов одновременно, главное — хорошо распланировать задачи.

Вы были куратором частных коллекций и декоратором домов Карла Лагерфельда. Каким главным навыкам вы научились у него?

Мы с Карлом обменивались не только идеями, но и культурами, и он тоже быстро переходил с одной темы на другую. Как и я, он верил, что наш мозг — это мышца, которую надо заставлять работать. Он в совершенстве знал культуру Центральной Европы, а я был экспертом во французском искусстве и в искусстве делать дома и сады à la française — на французский манер.

В качестве дизайнера вы подготовили две большие выставки в Версале.

Да, для экспозиции «XVIII век. У истоков дизайна» я не только делал сценографию, но и придумал и курировал эту выставку. Так что я предельно четко представлял себе ее идею. Для второй выставки, «Увеселения и праздники королевского двора», я создал специальные видео, предлагавшие посетителям глубже погрузиться в реконструкцию королевских праздников, которые мы чаще всего видим на черно-белых гравюрах. Сценография была призвана спровоцировать посетителя, заставить его занять место зеваки на празднике.

Как ваше искусствоведческое образование помогает вам выстраивать пространства?

Карл Лагерфельд говорил: «Создавать лучшее будущее из лучших элементов прошлого». Он считал автором этой сентенции Гёте. Важнее всего помнить уроки прошлого, которые помогают нам двигаться вперед. Если история людей часто повторяется, то история искусства не перестает развиваться.

В 2019 году вы курировали выставку «Восточный джаз / East West Jazz» в Пушкинском музее. Расскажите об этом.

В начале 2000-х мы с друзьями сделали Московскую ярмарку изящных искусств (Moscow Fine Art Fair). Для этого мероприятия, которое проводилось в Манеже, я воссоздал атмосферу и архитектуру знаменитых аркад парижской улицы Риволи. Именно тогда я познакомился с куратором Сурией Садековой, которая позднее навестила меня в Париже вместе с директором Пушкинского музея Мариной Лошак. А когда коллекционер Александр Клячин попросил музей организовать выставку его великолепного собрания икатов (узбекские ткани со специфическим узором, объект мирового культурного наследия ЮНЕСКО. — TANR), я по заданию музея разработал сценографию, которая погружала посетителей в мир цвета, графики и модернизма.

Когда вас попросили подумать о новой экспозиции Пушкинского музея? Какую задачу перед вами поставили?

В 2020 году Пушкинский музей принял решение переосмыслить экспозицию своего собрания живописи старых мастеров, которая находилась в многоуровневой развеске в довольно темных залах, хотя подавляющее большинство этих картин являются шедеврами. Когда-то Жан Нувель, архитектор Лувра — Абу-Даби, помогал мне с моей первой выставкой в Версале, и он убедил меня в действенности новой музеологии. Именно поэтому Пушкинский музей обратился ко мне.

Что вам было важно сделать в Пушкинском музее: вернуть архитектуре ее первоначальный вид, показать сокровища музея как можно полнее?

Пушкинский музей построили в начале ХХ века архитекторы Роман Клейн и Владимир Шухов. Они вдохновлялись Древней Грецией, но при этом их творение прекрасно отвечало современным потребностям. Если монументальная лестница на входе в музей кажется классической, то стеклянная крыша более авангардна. Но главную красоту этого музея составляют великолепно сбалансированные пропорции больших музейных залов. Высокие окна, впускающие дневной свет, поразительны, их ритм совершенен. Все это я сегодня хочу подчеркнуть. Красоту света, красоту пространства. Что же касается сокровищ коллекции, то они точно заслуживают нового взгляда и того, чтобы их по-новому показать публике XXI века.

Реально ли придать классическому музею современный вид?

Называть Пушкинский музей классическим — это упрощение, упускающее из виду работу его архитекторов со светом. Классицизм не стоит путать со старомодностью. В архитектуре наших дней может не быть ничего современного. Современность заключается не во внешнем виде, а в уважении к функции, отвечающем современному мировоззрению. Музей должен представлять публике разнообразные и многоликие коллекции, и все должно строиться вокруг слова «представлять».

Существует точка зрения, что современный музейный дизайн (свет, цвет стен, конфигурация пространства и другие уловки) убивает ценность произведений искусства.

Говорить так — обобщение, абсурд. Посмотрите на африканские залы Лувра, о которых мечтал президент Жак Ширак. Это великолепный пример удачного применения принципов новой музеологии! Обновленная экспозиция шпалеры «Дама с единорогом» в парижском Музее Клюни тоже очень современна. В Нью-Йорке развеска французской живописи XVIII века из Коллекции Фрика на бетонных стенах Метрополитен-Бройер мастерски использовала особенности этого интерьера: структура и серый цвет бетона превосходно подчеркивают яркость цвета и фактуру мазка на полотнах. Правил не существует — существует лишь постоянный поиск новых способов как можно более выгодно представить произведения искусства.

Есть ли разница между выставочным дизайном 20 лет назад и сегодня?

В последние годы сфера сохранения и показа произведений искусства во всем мире невероятно продвинулась. Освещение, которое делается сегодня, не имеет ничего общего с прежним. Другой пример — современный, практически невидимый монтаж произведений, прекрасно обеспечивающий их безопасность. В Париже ежегодно проходит ярмарка, посвященная новинкам музейного дела. И сценографы, как декораторы, так и архитекторы, постоянно ставят новые задачи, стремясь экспонировать искусство самыми прекрасными и удивительными способами. 

Старая живопись в современном прочтении

Сурия Садекова, куратор, заведующая отделом образовательно-выставочных проектов ГМИИ им. Пушкина, рассказала о концепции новой экспозиции старой живописи в музее.

«Размышления над новой постоянной экспозицией старой живописи были отчасти вынужденной мерой. В музее готовятся две большие выставки: сначала „Бывают странные сближенья“ куратора Жан-Юбера Мартена (она откроется уже 8 ноября), а потом коллекции братьев Морозовых. Эти выставки займут значительную часть залов на втором этаже. Они будут проходить в тех залах, где в последние годы была представлена итальянская, французская и частично испанская живопись.

ГМИИ — это музей, который ведет огромный блок образовательных программ, кружков и экскурсий, построенных вокруг именно этих произведений. Кроме того, у нас есть поклонники, которые регулярно приходят навестить любимые картины. Мы не могли лишить зрителей этих произведений почти на год.

Все это заставило задуматься о том, что для нас постоянная экспозиция музея, какое у нее будущее. В последнее время нередко постоянные экспозиции отступают на второй план: все живут выставками. „Постоянная“ — само слово кажется консервативным. Однако она должна быть живым организмом и оставаться сутью музея. В то же время ГМИИ строит новые здания, и в них будет своя постоянная экспозиция. Как нам показывать старое искусство? Может ли быть современной старая живопись?

Эти размышления о судьбе нашей коллекции оказались очень полезными. Мы сменили точку зрения на многое. Например, на этикетки. Для нас важно, чтобы в них отражалась вся судьба картины, чтобы мы видели ее путь. Не „поступила из Эрмитажа“, а через чьи руки прошла, в каких собраниях побывала…

К тому же, наш музей довольно эклектичен, коллекция складывалась хаотически, под влиянием исторических обстоятельств (в отличие, например, от Эрмитажа, столетиями следовавшего четкой политике приобретений). И нам нельзя забывать, что Иваном Цветаевым музей задумывался как образовательный.

Мы изучили архивы. На первых фото перед нами был невероятно светлый и просторный музей. И как ни удивительно, мы решили отчасти вернуться к экспозиции, которая существовала в музее с 1974 по 2006 год (когда открылось здание Галереи искусства стран Европы и Америки). Конечно, перед нами сверхсложная задача — уплотнить постоянную экспозицию на первом этаже и при этом не сделать ее тесной.

Мы согласились, что не стоит придумывать для новой экспозиции специальную драматургию. Это выставка требует рассказа, является высказыванием куратора, а постоянная экспозиция должна подчеркнуть самоценность каждого произведения, сосредоточиться на нем.

Конечно, общее количество работ, которые мы сможем показать, пришлось сократить. Это очень болезненно для наших хранителей, и приходится бороться за каждую картину, добиваться того, чтобы они по-новому взглянули на такие знакомые им вещи. Пожалуй, это одна из самых тяжелых задач.

Из конкретных изменений: все залы изменят цвет, но он будет общим почти для всей экспозиции. Этот прием похож на те, что используют галереи современного искусства. Однако появится золото, даже целая „золотая комната“ — отсылка к истории, использованной, чтобы создать что-то очень современное».